Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)

– Так на сколько человек надобно-то?

– На сорок, но может, и больше будет, батя сказал, еще набирать хочет, клич бросит.

– Та у меня столько нет, – закручинилась женщина. – Пятнадцать кальсон всего и шестнадцать рубах.

– Та я все возьму, много же ходить придется по рынку, еще найду.

Я не зря взял шесть мешков у полицаев, освободив их в лесу и велев все отнести на руках летчикам и старшине, теперь пригодились. Три мешка были плотно набиты теплым зимним бельем, и я расплатился с продавщицей рублями из пачки, что взял у Стецько. Отнеся покупки в телегу, я задумался. Покупки вот так вот не оставишь. Полицейские, что курили недалеко, не помогут, это не советская милиция, поэтому я закрутил головой, выискивая того, кто может постеречь вещи. Заметив в стороне худую девочку лет десяти с явно голодными глазами, я подозвал ее. Та настороженно подошла и посмотрела на меня, улыбнувшись щенку, что выглянул над бортом повозки.

– Есть хочешь? – спросил я у нее. Ответом мне было бурчание живота и еще более голодный взгляд. – Присмотришь за вещами и щенком, накормлю. Согласна?

– Да, – тихо ответила девочка и для убедительности кивнула.

Я помог ей забраться на лавку, и пока она ласково гладила по спине млеющего Смелого – тот ее почему-то легко подпустил, – подхватил пустые мешки и направился снова искать нужные отряду вещи. В принципе, я не только закупался, но и вел разведку. В Луцке было спокойно, даже как-то слишком. Наверное, это из-за того, что в городе стояла рота СС, которая подчистила окрестности от всех вольнодумцев, то бишь тех, кто причислял себя к партизанам.

Следующим я купил длинный рулон материи, идеально подходящей для портянок. Это для лета. Купил и байковый рулон для зимы. Особо зимнего много не было, не сезон еще. Это через месяц надо сюда прибыть, а то и позже, но интересного было много, купил восемь новых галифе и три ношеных, десяток красноармейских шаровар, четыре гимнастерки и три командирских френча. Даже удалось найти стопку пилоток и две командирские фуражки, первые по весу продавали, но без красноармейских звезд. Одна фуражка была то ли артиллериста, то ли сапера, то ли танкиста, околышек у них одинаков по цвету, вторая чисто пехотная. Взял и летнее белье, двенадцать шинелей, пояса, у одного старика один сорокалитровый котел и два поменьше, двадцатилитровых. Еле доволок до повозки. Сапоги не брал, трофеев хватило, чтобы снарядить отряд, но нашел две пары валенок, их взял, просто на всякий случай.

Естественно, что покупал я чуть ли не каждый предмет у разных продавцов, просто подходил к ним не по одному разу и каждый раз брал что-то другое. Поэтому и набрался такой объем. Даже нашел у молодого паренька четыре солдатских котелка, два десятка мисок и восемь кружек. Ложки купил отдельно. Что было взял, больше не было.

Посуду я взял напоследок, где-то в час дня. Про девочку не забыл, и в одно из возвращений, когда пришел с полными руками, сунул ей узелок с пирожками. Когда я вернулся с двумя мешками – в обоих звенела посуда, – то спросил у девочки, укладывая мешки в повозку и прикрывая все сеном:

– Ты почему одна? Родители где?

– Папка воюет, мамку немцы увели позавчера, – всхлипнув, но с трудом сдержав слезы, ответила та.

– Почему увели, рассказывай, давай. Натворила что?

– Нет, она поварихой работала, а немцам сказали, что она военных кормила, и ее забрали, а я сбежала, – уже заплакала девчушка.

– Поварихой? – задумался я. – А где именно, в Доме РККА?

– Нет, у трактира.

– Так она что, в отделе НКВД работала? – понизив голос, спросил я.

Та тоже стрельнула глазами по сторонам и молча кивнула. Задумавшись на миг, припоминая, я прямо спросил:

– Твою маму Анной Михайловной зовут?

– Да, – вскинулась та. – Ты ее знаешь?

– Видел пару раз, борщ у нее королевский выходит… – постучав пальцами по борту повозки, пробормотал я, после чего осмотрел девчушку. Та снова откусила пирожок и медленно его пережевывала. – Ты где живешь? Приютить тебя есть кому?

Девочка молча покачала головой.

– Я у речки ночевала, а домой боюсь идти.

– Сейчас до твоего дома доедем, ты соберешь все вещи, свои и мамины, и мы погрузим их в повозку, там дальше решим, как твою маму выручать.

– Ты знаешь, где она? – на меня смотрели ясные детские глаза с такой надеждой, что стало не по себе.

– В комендатуре, скорее всего, они подобными делами занимаются. Я зайду к ним и попрошу твою маму отпустить.

– А они отпустят?