Владимир Поселягин - Комсомолец

— Он сейчас в Киеве, поможет, — кивнул Леший и, посмотрев на меня, спросил: — У тебя лист бумаги есть?.. Делись давай… Куркуль.

Через час мы расстались с осназовцами, одетыми в форму саперов, и двинулись дальше. Снова под колесами повозки стелились пыльные полевые дороги Украины.

За два дня мы умудрились проехать порядка ста пятидесяти километров, и звуки боев до нас уже не доносились, только работа авиации. Встречались уничтоженные с воздуха колонны, одиночные машины и сотни погибших беженцев. Это мы определяли по запаху тления. Судя по следам на дороге, ветераны и свидетели не врали, немецкие летчики атаковали гражданских и расстреливали их. Города мы объезжали, видя черные дымы горящих складов или других пожаров.

Пропустив по левому боку Новоград-Волынский, при приближении к Житомиру мы решили встать лагерем. К сожалению, даже полевые дороги были запружены не только беженцами, но и войсками. Пришлось в одном месте, после пересечения по мосту очередной безымянной речки, искать место для лагеря. Наступал вечер первого июля тысяча девятьсот сорок первого года. Вторник, десятый день войны.

— Вон, видишь, деревья на холме растут? — указал я правой рукой на означенный холм. — Сворачивай и прямо по полю давай туда, лагерем встанем. Судя по деревьям, там должен быть водоем.

— Ага.

По дороге шли сотни людей. Группками, в одиночку, на машинах, с велосипедами, с тачками и редко на телегах с запряженными в них конями. Один раз мы видели, что трое крепких мужиков толкали телегу со скарбом. Или они потеряли коня по дороге, или загнали, или у них его угнали. Однако у нас за эти два дня, на удивление, было все хорошо. Еще дней пять, и мы будем в Киеве.

Сема свернул в поле, и мы, подминая траву, покатили к деревьям под безразличными взглядами других беженцев.

С Лешим мы расстались нормально, он со своими бойцами двигался в Житомир по приказу начальства. Какому — не сообщил, может, и про Житомир была утка, кто знает? Руку ему сломали в рукопашной с оуновцами, так что он, как и я, в ближайшее время недее способен, командовать может, но вот стрелять и работать в близком контакте нет. Он не один был ранен во взводе, вот их и отвели. Потери в подразделении были приличные.

Поболтав с полчаса, мы расстались и разъехались по дорогам войны.

Подъем на холм был крутоват, поэтому Сема спрыгнул со скамейки и, взяв Красавца за уздечку, повел его наверх. Дороги на холм вблизи не наблюдалась. Хотя для деревушки самое место, по моим прикидкам, тут уместилось бы домов двадцать с приусадебными участками.

— Озеро! — громко и радостно воскликнул Сема, когда мы оказались на холме и двигались между деревьями. Ширины протащить тут повозку вполне хватало. Только и был слышен хруст невысокого кустарника под колесами.

— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул я. — Постираемся и помоемся… Правь туда вон, там хорошее место для лагеря, ровное… Хм, а это не озеро, больше всего похоже на рукотворный пруд.

Вон вроде спуск с каменными ступеньками виден в кустарнике и камышах.

— Купаться можно, и ладно, — тронув слипшийся от пота локон на лбу, проворчала Ольга.

Пассажиры были на меня обижены, что когда мы по мосту пересекали речку, я не дал им искупаться, а заставил наполнить канистры, напоить коня, пока шла встречная колонна, и вернуться на телегу. Так что, судя по их виду, тут они меня не станут слушать и накупаются всласть. Да я и не против — вечер, можно отдыхать и заниматься своими личными делами. Может, будет время для рыбалки? Мелочь тут должна быть, вон, круги на воде видно. Снасти без удилищ у меня есть, припас, но пока ни разу не использовал.

Сема подвел Красавца на выбранное мною место и, развернув повозку, стал распрягать коня. Сейчас он его обиходит, и на этом все, его работа закончена. Готовка — это работа женщин, паренек и так устал за день. Когда он распряг коня в первый день, то упал на траву и сразу уснул. А сейчас ничего, еще держится. Начал-таки привыкать.

Посмотрев, как женщины с малышней весело, с прибаутками обустраивают лагерь, я потрепал мокрого Шмеля, который залез в пруд, чтобы напиться и охладиться, и сказал учительнице:

— Зинаида Михайловна, дождь будет ночью, возьмите брезент и растяните полог. Часть будет спать под ним. Часть под повозкой. Сема отдохнет и чуть позже поможет.

— Помогу, — кивнул тот, ведя коня к пруду. Он собирался и сам искупаться, и коня помыть. В этом месте был удобный спуск к воде, не заросший камышом. Мне не показалось, там были замшелые каменные ступеньки.