Владимир Поселягин - Осназовец

Аэродром даже не охранялся, я свободно проехал через ворота и подрулил к зданию возле наблюдательной вышки. Куривший на крыльце мужчина в комбезе механика подсказал, где мне найти нужного человека, и я договорился об уроках, начиная с сегодняшнего дня. О том, что я приеду, он был в курсе, и меня уже внесли в списки на обучение. Правда, поставил условие, что летную практику будет предварять час теории о двухмоторных самолетах. То есть вылеты для тренировок. Меня оформили, но практики всего два часа в день, мне этого показалось мало, о чем я сообщил инструктору. Но тот ответил, что на одного летчика, повышающего свою квалификацию, выделяют топливо именно на такое время в сутки, а если я хочу получить дополнительное время, то не проблема. Только топливо мое, в смысле я достаю. Как раз это было не проблема, у нас на базе некоторая техника на авиационных моторах, и топлива хватало, тем более один танк, наше учебное пособие, запороли, и образовались излишки. Договорюсь с завхозом.

Первая тренировка должна начаться через пять часов, велели не опаздывать. Сейчас аппарата не было, начальник аэропорта улетел куда-то по своей надобности, но позже он будет. В общем, покинув территорию грузового аэродрома на окраине Москвы, где располагалась и служба повышения квалификации, я добрался до города и поехал к мединституту. Было десять утра.

Подкатив ко входу, я поставил мотоцикл рядом с высохшей клумбой и, привычно приказав Шмелю сторожить, направился внутрь корпуса. Причина, почему я сюда приехал, была важной. Мне нужен был медик в отряд, молодой, но с нужными знаниями. А сейчас врачей очень хорошо учили, не как в будущем, за деньги. Врача я найти не надеялся, но неплохо было бы найти хотя бы отчисленного студента. Архив тут есть, и если такой недоучившийся еще не в армии, я его найду.

Мое внимание привлекла девушка в коротком пальто, что стояла у входа ко мне спиной. Ее плечи вздрагивали, как будто она плакала. При этом она старалась стоять к тем, кто подходил к зданию, спиной, чтобы не видели ее лица. Гордая.

Окинув восхищенным взглядом ее фигурку, а она была хороша, я подошел и, на секунду задумавшись, обдумывая слова, грубовато спросил:

— Чего ревешь? Обидел кто?

Тут не нужно заводить политесы, грубые вопросы, игнорирование всего остального, и тогда можно вывести девушку из грустного состояния — встряхнется, чтобы ответить грубияну.

— Это мое дело, — ответила та.

«О-о-о, и голосок восхитительный», — подумал я и продолжил:

— Так чего ревешь-то, ноготь сломала?

— Выгнали меня. Пять лет училась, и выгнали.

— Учишься, что ль, плохо? Удовица?

— Хорошо я училась, отца арестовали, вот и выгнали. Дочь врага народа, — снова заплакала та.

— Подожди, — тряхнул я головой в непонимании. — Товарищ Сталин же сказал, что дети за родителей не отвечают. Ты-то тут при чем?

— Ты это им скажи, — всхлипнула девушка и обернулась.

На меня взглянули прекрасные, хоть и слегка покрасневшие глаза ярко-голубого цвета, из-под теплого вязаного берета выбивалась светлая челка. Красивые и правильные черты лица тоже привлекали внимание, особенно губы кораллового цвета, которые девушка в данный момент покусывала. А что видела она? Парнишку в высоких сапогах, обычных штанах и летной куртке с кепкой на голове, причем лет на пять младше ее самой. Сегодня я был не по форме.

— Скажем, — кивнул я. — Выпуск у тебя когда?

— Уже. У нас ускоренный выпуск, другие сдали и получили направление, кто на фронт, а кто и в больницы. А мне отказали, хотя я все на отлично сдала, только документы не получила. Не дают. Это Константин все, из комсомольской ячейки.

— Ясно, — подхватив девушку под локоть, я повел ее в здание, не обращая внимания на попытки вырваться. А потом судорожные попытки привести себя в порядок. — Сама как, спортом занимаешься?

— Лыжница, третье место по институту заняла.

— Это хорошо, — согласился я, отпуская ее. Мы дошли до лестницы на второй этаж. Шли уроки, поэтому коридоры были пусты. — Кто тебя курировал?

— Профессор Лебедев.

— Он сейчас тут?

— Да я с ним разговаривала, но он ничем не может помочь. Константин — сын декана.

— Где он сейчас?

— В третьей аудитории, — вздохнув, ответила девушка, она уже поняла, что мой напор ей не преодолеть. — Пара у него.

— Показывай, где это.

Мы прошли мимо лестницы и, углубившись в один из коридоров, остановились у двери в очередную аудиторию.

— Тут.

— Это хорошо, что тут, — ответил я и, постучавшись, открыл дверь и прошел в аудиторию. Девушка не соврала, действительно шел урок. Почти все парты были заняты, а у большой доски стоял пожилой невысокий дядечка с бородкой.