Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый

Так, что с Тишкой? Подскакиваю, буквально на пару минут: сломана рука, нет, вывихнута или все-таки сломана? Что делать: наложить шину, зафиксировав ее в таком странном положении (а вдруг так и срастется?) или хорошенько дернуть, чтобы вставить в сустав? И какого хрена я не пошел учиться в мед, хотя бы на медбрата? Хоть какая-то польза сейчас от меня была бы. Нет, кажется, все-таки что-то в суставе. Извиняй, девочка, сейчас будет больно. Дергаю. Тишка орет и теряет сознание. Шарик (или Шурик — оба пса вертятся рядом), со стоящей дыбом шкурой и сумасшедшими глазами, пытается меня укусить, но, получив по морде, что-то соображает своей собачьей башкой и, поджав хвост, пытается ползти ко мне на брюхе. Извини и ты, но сейчас не до тебя, потому мириться будем после. А сейчас — так, слава богу, рука приобретает вполне человеческий вид. Велю Осакат зафиксировать сустав, только не слишком туго, а то кровообращение нарушится. (Офигеть! И откуда только я столько всего знаю? Да здравствует телевизор и сериалы про медиков!)

Подтаскивают нового раненого. Этот уже все — пропорото брюхо и порванные кишки торчат наружу. Тут такое уже не лечится, блин, блин и еще раз блин. Я ведь этого парня хорошо знаю — он приемный отец моего дристуна. Причем искренне привязавшийся к новому семейству (свое-то потерял два года назад, когда на их поселок напали аиотееки). И вообще, удивительно спокойный и какой-то даже светлый человек. Никогда не орал, не приставал, требуя немедленно решить все его проблемы, не предъявлял претензий за болезнь сына. А теперь мне придется его добить. На хрена они мне его сюда тащили, только зря мучили! Хотя да. Я ведь второй человек в племени, и коли ни Лга’нхи (где эта сволочь?), ни Гит’евека под рукой нет, добивать безнадежно раненых — моя обязанность. Потянулся за кинжалом, почему-то не нашел своего «фетс-кийца» на привычном месте. Неужто потерял в драке? Ладно, не до этого, достал другой. Где находится сердце, я уже знаю. Ставим кинжал напротив, сильно и резко бьем кулаком сверху по рукояти. Тело дергается и замирает. Тащите следующего!

— Да. Я тоже со всеми в строю воевал, — рассказывал мне Лга’нхи, ведя куда-то по смердящему кровью, дерьмом и мертвечиной пляжу. — А что тут такого? Коли мы одно племя, а я Вождь, значит, должен уметь, как и все. Вот и выучился! А в третьей оикия как раз человека не хватало, вот я и встал.

— Ну и как тебе? — равнодушно спросил я. После нескольких часов возни с ранеными наступило спасительное отупение, и все уже было как-то по фигу.

— Непривычно, — как-то даже застенчиво ответил Лга’нхи. — Вот ты, шаман, скажи, почему я вроде понимаю, что так лучше, а тело словно само вперед из строя рвется?

— Тело глупее думалки. (Блин, пора уже внедрять в умы мысль, что думаем мы не грудью, а головой.) До него доходит дольше. Вот оно и путается.

— А-а-а, — понимающе протянул приятель. — Так оно, наверное, и есть.

Мы помолчали, словно бы не зная, о чем говорить. Хотя тем для разговора у нас было предостаточно.

— Так, значит, испытать Волшебный меч так и не удалось? — спросил я совсем не то, что хотел.

— Да нет, в конце уже, когда за оставшимися гонялись, попробовал. Вон он лежит.

Смотри-ка, и правда — аиотеек с моим фест-кийским кинжалом в груди. Это надо же, пробил прямо сквозь доспех, прорубив несколько слоев толстой буйволиной кожи. Только как все это произошло, помню очень смутно. Я тогда как раз по маковке получил. Кстати, потрогал здоровенную шишку с правой стороны ирокеза, — если бы не шлемак, который, кстати, теперь только на выброс, — кранты бы мне в этом бою. И еще счастье, что не клевцом или топориком били, тогда бы и шлем не помог. А теперь снимаю вражеский шлем и подвязываю его к поясу, а потом сдираю скальп. Это второй. Первого я уже ободрал. К нему тоже Лга’нхи меня привел. Пока я возился с ранеными, он успел сбегать, захватить заводных верблюдов, разослать непострадавших воинов в дозоры, навести кой-какой порядок в лагерном бардаке и осмотреть поле боя на предмет чего да как. «Мою работу» он опознал по характерной ране от протазана, этому вот кинжалу, а третьего, как он третьего-то вычислил? Спросил. О! Оказывается, по следам! Охренеть, во всем этом бардаке и говнище он еще и следы какие-то различить способен. «Может, тогда и где мой протазан знаешь?» — «Рядом, вон там вон лежит!» Да, действительно, лежит. Вернее, торчит в брюхе верблюда. Видно, пробил тушу да зацепился топориком за ребра, а верблюд рванул. Точно, вот тогда-то я по маковке и схлопотал, когда внезапно оказался без оружия. А где-то тут еще и третий «мой» труп лежит, размолотый в мелкие обрубки. Мне-то эта волосатая лапша на фиг не нужна, но Лга’нхи настаивает, — мана не должна пропадать понапрасну. Опять же, скальпы добавляют солидности.