Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1

Все дружно бросились утешать бедного-разнесчастного домового, у которого явно произошёл психологический надлом с нервным срывом одновременно, а я в это время, под шумок, предался ностальгическим воспоминаниям. Я, видимо, ещё морально недостаточно созрел для того, чтобы общаться с домовыми, которые будут закатывать истерики и плакаться мне в жилетку, а тем более совершенно не был готов утешать их. Нельзя сказать, что чисто внешне он мне не понравился, по крайней мере никаких резко неприятных и негативных эмоций не вызывал. Так, маленькая дёрганая, зловредная нагло говорящая «кукла», не более того. Терпеть, в общем-то, можно, и то ладно. Главное, чтоб ко мне не сильно приставал, а в принципе подобное явление весьма необычно и даже местами интересно. Но это только первое впечатление, возможно, дальше в процессе общения я попривыкну к нему, кто знает?

Имя домового и определение им качества жизни навеяли воспоминания о моей собаке. Умный и красивый пёс, немецкая овчарка, которого, кстати, тоже зовут Максимилиан, а сокращённо – Макс. А назвал я его так в честь одного моего родственника, с которым у нас никак не получается найти общий язык и теперь, видимо, никогда не получится. Он хоть и закончил психологический факультет университета, но, увы и ах! Видеть окружающее и общаться научился в единственном ракурсе: я есть самое необходимое, ценное и значимое, а посему весь мир пусть крутится вокруг меня. Так часто бывает, сапожник без сапог. Очень многие психологи не внушают доверия совершенно, видимо, психолог – это не профессия и не призвание, а диагноз, причём крайне неутешительный и прискорбный. Такому, с позволения сказать, психологу опасно доверить даже воспитание самого завалящего и психованного домового! Подобных людей великое множество, и каждый узнает в этом описании какого-нибудь своего близкого, родственника или просто знакомого. Да, воистину нынче в каждой семье есть свой, мягко говоря, чудак, а то и не один! И очень уж не хочется, чтоб именно тебя считали таковым, но оглянуться всё равно стоит.

А собаку я назвал в честь того субъекта с диагнозом «психолог». Пусть, думаю, будет хоть одно живое существо из моих знакомых Максимилианов нормальным. И не прогадал! Парадоксально, но пёсик оказался гораздо умнее и благороднее человека, подтвердив чьё-то мудрое наблюдение: чем больше узнаёшь людей, тем больше нравятся собаки.

К действительности меня вернули жалобы домового на человеческую жадность: мол, снега зимой не выпросишь у этих людей, не говоря о том, чтобы чаем лишний раз угостить с чем-нибудь вкусненьким, что можно было бы положить на зуб.

Да, про таких говорят: дай воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде. Значит, за то время, пока я мысленно был далеко отсюда, ничего не изменилось. Пока эту плаксу не утешат, ничего нового не предвидится. И я снова предался размышлениям.

Стенания домовика повергли меня в воспоминания о близких, и я испытал вдруг щемящее чувство тоски по ним, точно кольнуло что внутри и медленно отпустило. Да, интересно бывает наблюдать, как кто-то скучает. Несколько хуже, когда скучают по тебе. И уж совсем малоприятно испытывать подобное самому, ощущать со всеми закидоноидальными прелестями! Взять собак. Те ежели скучают, то скучают до смерти, бескомпромиссно и отчаянно, им очевидно больно физически, и они больше не желают так жить, но приходится. Объяснить им невозможно, вынь да положь того негодяя, по которому они изводятся! Знаю это не понаслышке. Мой пёс очень крутого и несговорчивого нрава. Стоило только кому-то из членов семьи покинуть поле его зрения на срок более чем одна ночь, как начинался спектакль. Он буквально не находил себе места и доставал всех окружающих своими ахами, вздохами, траурным заунывным носовым свистом, бесполезными шатаниями по всем закоулкам со сшибанием мебели, отказом от еды и периодическими всплесками безудержного лая, если ему вдруг слышались знакомые шаги или звук мотора, быть может, хлопанье дверей или оттенки запахов. А вернувшись, «блудный сын» попадал в довольно неприятную ситуацию. Открывая входную дверь, первое, что ты видел, было совершенно озверевшее и грозное, всклокоченное и скалящееся существо весом под пятьдесят килограммов! Можно было подумать, что пёс взбесился. Он подбирался осторожно, будто готовясь к броску, весь был в каком-то диком напряжении – его так и трясло мелкой дрожью. При этом ощетинившаяся шерсть стояла клочьями дыбом… и рык – грозный, звучный, раскатистый, гортанный. Кровь стыла в жилах, и ты готовился к самому худшему. Но стоило тебе выразить радость от встречи и, растопырив руки, показать, как ты желаешь обнять его, он здесь же срывался на звонкий, чистый и укоризненный лай с «ахами», а потом, от переизбытка чувств, принимался резво носиться с заносами, меняя направление, будто за ним кто гнался, после чего долгое время следовал везде за тобой, контролируя и беспокоясь, дабы ты, остолоп бесчувственный, не вздумал слинять вновь.