Дмитрий Галантэ: Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1

В глубине сада виднелся довольно большой каменный дом в три этажа, а справа, за живой изгородью, маленький, как будто гостевой, одноэтажный бревенчатый домик. К этому домику мы и направились уверенной походкой, не спросив ни у кого позволения. Я во всём доверился деду, справедливо полагая, что уж он-то должен знать здесь всё досконально.

Первым делом дед достал из колодца несколько вёдер воды и вылил их в поилку. Лось с огромным удовольствием принялся пить, загребая огромным языком студёную колодезную водицу, фыркая, брызгаясь и громко причмокивая.

Мы тем временем вошли в дом. Внутри всё тоже было сделано из дерева. Не изящно, а добротно, надёжно и, судя по внешнему виду, ещё и очень удобно. Дед предложил мне располагаться. Расположиться-то я расположился, но на всякий случай осторожно поинтересовался по поводу хозяев, уж очень вольготно вёл себя Дормидорф. Ему-то, конечно, виднее, но мы всё-таки не у него дома, как я понял, а в гостях.

– Может, хотя бы разрешения у кого-нибудь спросим? Как-то неудобно получается: зашли без спроса, ещё и разляжемся, как у себя дома! Кому такое понравится? Мне бы, например…

– Не беспокойся понапрасну, – перебил меня дед. – У нас в каждом дворе есть гостевые домики, поэтому путешественник всегда найдёт себе пищу и кров, как и сам хозяин, реши он куда-нибудь отправиться. Проявляя заботу о других, каждый и сам рассчитывает получить и обязательно всегда получает в ответ добро.

«Во дают! Живут же люди! А у нас, как правило, всё наоборот», – подумал я. Бывает, что тебе сделает пакость человек, которому ты делал только добро, а потом ещё и другим расскажет, что ты остался этим, к его искреннему удивлению, недоволен.

Мы вполголоса разговаривали в гостиной, отдыхая в удобных деревянных креслах, когда чавканье и бульканье на улице вдруг резко прекратилось. Через минуту довольная морда лося просунулась к нам в окно, капая на подоконник тонкими, сверкающими на солнце тягучими струйками, видимо, не только воды, и по-товарищески, словно старому знакомому, подмигнула мне несколько раз правым глазом, наверное, чтобы я не отнёс одинарное подмигивание к случайности или нервному тику. Лось заверил, что скоро мы обязательно увидимся, а затем мило, по всем правилам этикета распрощался с нами и скрылся из вида, гулко протопав по двору и скрипнув калиткой.

– Почему это у вас лоси разговаривают, да ещё предсказывают будущее? – спросил я.

– Не только лоси, а все животные. Они, как и положено, и мыслят, то есть думают, и изъясняют свои мысли, то есть разговаривают. Так уж сложилось испокон веку, ничего не попишешь. К тому же это очень удобно. Живые существа не обязательно должны владеть языком, мы понимаем друг друга и без этого. Тут ведь большого ума не надобно, всё происходит запросто, само по себе. Не знаю, почему тебя это так удивляет! Отчего это там, откуда пришёл ты, этого нет? Может быть, в этом виноваты сами люди? Они просто не умеют слышать или не хотят уметь?

Я задумался. Действительно, наш словесный ответ, особенно тому, кто нам небезразличен, вбирает в себя множество аспектов, в том числе полушутливые намёки. Но конкретизируй, поясни, что имелось в виду, ежели тебя сразу не поняли и уточняют, и всё основательно приземляется, сводя на нет едва зарождающееся взаимопонимание. То ли дело ответ мысленный.

Если исходить из того, что все мы слегка говорящие, то необходимо уметь мыслить и рассуждать, воспринимать всевозможные языки общения и понимать… правильно!

Каждый человек общается с самим собой мысленно. И в этом общении есть некоторые слова его родного языка, но их не так много. Обязательно присутствуют некие образы, запускающие и включающие работу правого полушария. Всё это влечёт за собой определённые умозаключения, а также оттенки и разные интерпретации, уже и вовсе не имеющие словесной формы, которая даже губит порой идею мысли! Попробуй только впихнуть в словесную форму свои ощущения и эмоции, проносящиеся быстрее молнии! Но вместе с тем от них остаётся широкий мощный след. А постараешься выразить всё это словами – и чувствуешь ограниченность и ущербность своего владения словом. В некотором роде это и есть международный язык разума, которому каждый человек учится всю свою жизнь. Язык образа мыслей у каждого свой. Умей мы передавать его друг другу без изменений в ощущениях восприятия, он не ведал бы границ и пределов. Но, бесспорно, он есть в каждом из нас на генетическом уровне, так что путь к истинным знаниям лежит через изучение языка древних ариев, славян и их потомков русичей. Всё сакральное заключено в наших буквицах и ведах. А пока блуждаем мы, словно слепые щенки в потёмках, глупо натыкаясь друг на друга и ужасаясь скудоумию и ущербности не только соседа, но и себя самого.