Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1

Этими невесёлыми соображениями я и поделился со всеми. Они, естественно, согласились со мной, но настроены были менее пессимистично и предложили не отчаиваться понапрасну, а терпеливо ждать. Время покажет, а голод, как всем известно, не тётка. Явится, как миленький, и не запылится! Ну, правильно, а что тут можно было ещё добавить? Оставалось ждать. Мы решили, чтобы не ударить в грязь лицом, то есть не выглядеть эгоистами, на всякий случай отрезать для Коршана каждый по скромному маленькому кусочку от своих мясных блюд и положить всё это в отдельную тарелочку. Ну, сколько не жалко!

Дорокорн тут же вывалил хлеб на свой поднос, освободив таким образом посуду для угощения. Делалось всё это исключительно в целях укрепления дружбы и сотрудничества с пернатым разбойником и обжорой по совместительству. А то, что он появится, я теперь нисколько не сомневался. Тем более, Дормидорф поведал нам как-то на досуге, что ни животные, ни птицы не могут заказать еду у скатерти-самобранки. Она их в упор не воспринимает и не слышит почему-то совершенно.

Каждый положил в освободившуюся тарелку по несколько кусочков мяса. Между прочим, получилась довольно приличная порция. Не прошло и пяти минут, как чёрная тень, стремительно рассекая воздух, стрелой промелькнула от зияющего пустотой прохода в зал. Тень устремилась ввысь, под потолок, сделала круг почёта, видимо, в целях наблюдения за порядком и, мягко шурша крыльями, приземлилась на наш стол, прямо возле отдельно стоящей тарелки с угощением. И куда только девалась его обычная, ставшая уже привычной манера приземления, словно у подвыпившего гуся? Похоже, бедненький Коршанчик не на шутку отощал без нашего заботливого подкармливания и поневоле сделался элегантным и изящным, словно жаворонок по весне.

Не произнося ни слова, ворон придирчиво осмотрел то, что ел каждый из нас. Потом, не веря своим глазам, засунул свой любопытный клюв чуть ли не в наши блюда, при этом высовывая и пряча обратно кончик фиолетового языка, словно хищный змей, пробующий на вкус сам воздух. Тревожно и возбуждённо посопел, задумчиво поморгал глазами, проанализировав полученную информацию, и, судя по всему, остался вполне удовлетворён сделанными выводами. Потом сравнил увиденное у нас с тем, что лежало в тарелке перед его носом, крякнул и принялся размеренно и методично метать пищу с астрономической скоростью, будто неделю ничего не ел.

Через некоторое время Коршан вдруг спохватился и, осторожно осмотревшись, вновь приступил к трапезе, но уже не спеша заглатывая кусочек за кусочком с характерным глотательным звуком, словно воспитанный придворный ворон, показывающий пример. При этом он потрескивал и подсвистывал, будто теряющий и вновь необъяснимым образом находящий нужную волну радиоприёмник, и блаженно закатывал глаза, млея от неописуемого наслаждения. Таким образом довольно быстро заглотив всю пищу, он неуклюже наспех вылизал тарелку. Вылизал нелепо, как сумел, зато качественно.

Теперь Коршан принялся деловито расхаживать по свободной части стола, вызывающе посматривая то на одного, то на другого из нас. Он порывисто поворачивал голову, точь-в-точь похожую на обугленную головёшку из старого костра, с той лишь разницей, что на ней сыто и загадочно поблёскивали наглые колючие глазки. Затем бочком-бочком, постукивая коготками, приставным шагом он приблизился вплотную к моему блюду. Замер и, недвусмысленно тыча клювом, начал гипнотизировать кусочек гусиной грудки с поджаренной корочкой. Кусочек выглядел настолько аппетитно, что было искренне жаль расставаться с ним. Это был последний и, наверное, самый вкусный из всех кусочков, но делать нечего, придётся принести его в жертву этому отъявленному подъедале.

Я обречённо вздохнул и аккуратно переложил этот кусочек ему на алтарь, то есть в тарелку. Коршан придирчиво и ревностно следил за каждым моим действием, а когда я закончил, призывно окинул всех присутствующих повелительным взглядом. Но, как оказалось, совершенно безрезультатно. Тогда он неспешно, смакуя и растягивая удовольствие, подцепил и закинул в клюв этот единственный многострадальный кусочек гусиной грудки. Вертел он его долго и мусолил по-всякому, будто слегка прикусывая или только пробуя на вкус. Наконец, наигравшись, Коршан утешился, проглотив его и по-цыгански сверкнув левым глазом.

Трюк по вымоганию лучших кусочков, которые многие, и я в том числе, оставляют, дабы насладиться ими напоследок, беспардонный ворон без малейшей тени стеснения проделал со всеми остальными. Наверное, чтобы им не было обидно за бесцельно прожитые годы. Натрескавшись сверх всякой меры, как только у него ещё ничего и ниоткуда вываливаться не начало, он нахохлился, распустил перья и принялся размеренно покачиваться из стороны в сторону, закатывая при этом глаза. Видимо, Коршан впал в оцепенение и переваривал мясо, словно многоопытный старый удав кролика. Потом взял и немилосердно испортил всем аппетит. У него в животе сильно заурчало с перекатами и переливами, будто далёкие отголоски сильнейших раскатов майского грома, и он вдруг резко напрягся. Остальное мне подсказало воображение, а Юриник даже нервно сморщился, ожидая чего-то очень неприятного.