Влад Поляков - Стальная корона

– Чего он это, Бешеный, так жестоко упился? – с искренним недоумением спросил я, усевшись за стол и сдвигая в сторону кубки, тарелки и все прочее, не относящееся к деловым бумагам и картам. – Непохоже на нашего братца. Раньше он позволял себе так вот отдыхать лишь в свободное время.

– Оно и было свободное, – поморщился Магнус, стоящий поблизости от открытого окна и подставляющий лицо порывам холодного ветра. – Его ж прямо от двух голых девиц оторвали пришедшими весточками от наших прознатчиков среди венедов. Рассола выпил, голову в холодную воду окунул. Но это ж временно. А потом, на мою беду, решил «взбодриться» парой глотков вина. И вот… К вашему приходу от него проку уже не было. Хорошо еще, что до того все нужное обсудить успели. Но только с ним, не с тобой.

– У Бешеного и помощники есть. Два доверено-перепроверенных, да и прочие, они тоже не просто так.

– Уже работают. Дел всем хватит. Но конунг – ты! А суть я тебе обскажу ничуть не хуже Гуннара. Уж получше Мстиши, который будет вдумчиво обсасывать каждую мелочь, как собака мозговую кость. А Бранко в Киеве нет, сейчас он на пути в Искоростень, проверить кое-что следует.

– Как будто я возражаю… Хотя возражаю, но только против того, чтобы ты тут все и дальше вымораживал. Закрой окно, ты же знаешь, я холод не так чтобы люблю, скорее наоборот.

– Мерзляком ты стал в последние годы, Мрачный. Все ж тот удар по голове не прошел без последствий…

Ну да, это я уже не раз слышал. Жрец Локи частенько любит вспоминать то самое событие, в результате которого его побратим, то есть я, значительно изменился. В этаком добродушном ключе, будучи абсолютно уверенным – и верно, кстати – что порой удар по голове способен вызвать в человеке значительные изменения. Как хорошие, так и наоборот. Впрочем, к тому, как изменился его побратим, он явно относился сугубо положительно. Почти ко всему, кроме парочки таких мелочей, как тяга к слишком мягким, по его представлению, условиям жизни, куда входила и нелюбовь к холоду.

Но окно Магнус захлопнул, как же иначе. Я ж ему не только побратим, но еще и сперва ярл, потом и вовсе конунг. Титул великого князя Киевского для большей части хирдманов так и остался непривычным. Вот более привычное и понятное слово «конунг» – это совсем другое. Двойственность… Она с определенных пор на Руси становилась привычным делом. Два алфавита, то есть руны и буквы. Два пантеона богов, славянские и скандинавские, усилиями волхва Богумила Соловья и его помощников аккуратно и осторожно сплетаемые в единое целое. На этом фоне называние меня то князем, то конунгом – мелочь, не более того.

Ну вот, закрыли окно – и сразу стало немного уютнее. Или, может, все-таки переместиться? Да не. Лень. Тем более что и Змейка тут уютно устроилась, забравшись прямо с ногами на странную помесь стула и кресла. Хм, а она не просто так сидит, а внимательно смотрит на карту с какими-то пометками. Интересно…

– Карта есть, а вот что ты в ней полезного нашла, то до меня пока не дошло, – хмукаю я, нависая над столом и упираясь ладонями в дерево. – Так что айда просвещать недоумевающего меня! – Сейчас все узнаешь, – голос Магнуса, и заодно с голосом слышу шаги. Побратим, понимая, что у закрытого окна смысла находиться нет, также подошел к столу. – Ты уже ведаешь, что от наших венедских союзников могут образоваться большие неурядицы для Руси?

– Только это и ведаю. Никаких подробностей, даже самых общих.

– За ними дело не станет. Слушай, Хальфдан… Ты помнишь тех наемников-венедов, которые на нас напали возле Переяславца?

Как тут такое забудешь-то? Вот и я не забыл, все хорошо помнил. Равно как и загадки, которые так и остались неразгаданными, несмотря на готовность сдавшихся наемников «сотрудничать со следствием». Единственное, чего мы добились, – однозначное и гарантированное объявление всех глав отрядов – предателями, заслуживающими не просто смерти, а, по возможности, с предварительным дознанием в застенках Тайной Стражи. Но пока все было глухо. Скрылись, паскуды.

– Вижу, что помнишь, брат. Так вот, нашлись. Мертвые! И не просто мертвые, а убитые напоказ, на площадях или у храмов и монастырей распятого бога. Польша, Священная Римская империя, все на их землях.

– Собакам и смерть собачья! – сказала, как плюнула, Змейка. А рука рефлекторно ухватилась за рукоять одного из пары висящих на поясе кинжалов. – Только любопытно мне, кто это постарался?

– Верный вопрос ты задаешь, сестра. Кто? Не Тайная Стража, не умельцы, направляемые обманчиво нежными руками жриц Лады… А ведь прибить четырьмя кинжалами предателя к двери монастыря близ немалого города, после чего бесследно исчезнуть – надобно умение, какое не у всякого нашего найдется. Да если б только это! Некоторые венеды ведут себя как дети неразумные… Они действительно верят, что такое смогли учинить обычные их сородичи, оскорбленные предательством. А наши прознатчики выведали, что эти, которые выставили себя убийцами предателей, ничего собой как воины не представляют. Обычные они. Совсем обычные! И раньше ни в чем таком не замечены.