Виктория Гетто - Волк. Студент

– Кризис миновал, хозяин, но саури очень замёрзла. Примерно через пять-шесть минут придёт в чувство. Необходимо…

– Знаю! – оборвал его Александр. – Горячее молоко с мёдом, шерстяные носки на ноги, и в тёплую постель с грелкой!

– Да, хозяин, – отозвался логгер, не оценив сарказма владельца.

– Принеси мне рубашку для неё. Должны быть в шкафу.

– Сюда, хозяин? – осведомился тот.

Сашка вспылил:

– В спальню! Мою! Тьма! Вот же дура ушастая! Могла бы и записку передать через моих девчонок! Логгер, состояние больной!

– Приходит в себя, хозяин.

И верно, девушка вдруг вздохнула. Длинно, протяжно. Внутри саури что-то булькнуло, заклокотало.

– Ах-хай…

Он выдернул Сайю из воды, торопливо начал вытирать стройное тело, тщательно, не оставляя ни капли. Закончив, перевернул на бок, прошёл спину. Потом попытался поставить на ноги – тщетно, те не слушались, подгибаясь, словно были из ваты. Аптечка опять сердито запищала, логгер озвучил:

– Хозяин, несите её на руках. Ставить ближайшие три часа бесполезно.

– Тем лучше! Не убежит с дури! – обрадовался Александр, подхватывая стройное тело на руки.

Кое-как обернул его сухим полотенцем, затем вышел из ванной, направляясь в свою комнату. Уложил девушку в постель, укутал одеялом. Сервис-кибер уже держал наготове универсальное лекарство от всех болезней – горячее молоко с разведённым в нём натуральным мёдом. Ресницы Сайи затрепетали, потом глаза медленно раскрылись, затянутые пеленой. Александр приподнял её одной рукой за плечи, поднёс к губам кружку. Её губы, покрытые непонятным налётом, дрогнули. Парень аккуратно влил буквально каплю в её рот. Девушка сделала глотательное движение. Приоткрыла губы. Снова чуть-чуть внутрь… Десяток капель – и Сайя начала оживать. Муть медленно уходила из глаз. Саури простонала, потом начала жадно глотать молоко без его попыток ловить промежутки. Наконец окончательно пришла в себя:

– К-к-как холодно… – Зашевелилась под одеялом, сворачиваясь в комочек. – Оч-ч-чень холодно…

– Сейчас согреешься.

Александр нащупал под одеялом аккуратную ступню, натянул носок грубой шерсти, зато настоящей. Потом на вторую. Она чуть притихла, всё ещё не осознавая, что с ней происходит и где она находится. Опять простонала:

– Х-х-холодно… К-к-как же м-м-мне х-х-холодно…

– А, Тьма! – выругался парень, сбрасывая с себя одежду и ныряя к ней под одеяло.

Саури тут же обхватила его, прижимая к себе с такой силой, что на миг человек испугался, что рёбра не выдержат. Наконец она стала немного согреваться. Объятия стали слабее. Сашка смог прижать её к себе, подоткнуть одеяло под бок. Сайя всхлипнула, явно в своём странном полусне-полузабытьи. Аптечка наконец отвалилась от груди девушки, самостоятельно выбралась из-под одеяла, и сервис-кибер, подхватив аппарат, утащил его с собой на перезарядку.

– Свет погаси, – распорядился Кузнецов.

Логгер послушно потушил освещение, и Александр вздохнул – что ни говори, не смог он выбросить Сайю из головы. Вот не смог, и всё. Ладно. Будем спать. А утром действительно надо поговорить и решить вопрос раз и навсегда… Чуть повернул голову, принюхался, запоминая её запах, присущий только этой саури. Чуть горьковатый и сладкий одновременно. Ветер за окном начал утихать…

Сайя тихо и счастливо вздохнула. С того момента, как её действительно выкинули из дома человека, она не знала ни дня нормальной жизни. Вначале её начали травить. Не в прямом смысле, разумеется. Выставляли полной дурой, из тех, что ложку с едой не в рот, а в ухо тянут. Потом вообще начали игнорировать, не считать за живое существо. Девчонки, бывшие когда-то лучшими подругами, демонстративно её презирали. В группе пришлось сидеть одной. Даже куратор пересадил её на самое последнее сабейчхе, оставив между ней и остальными студентами свободные места. Она словно оказалась заражённой, даже общение с ней роняет статус высокой. Стало тяжело с деньгами, потому что после исключения из клана ей никто не высылал помощь. Но она выкрутилась, продав одну из вещей человека, подаренных ей. Всего лишь шарф, но сумма оказалась заоблачной, и денег теперь хватало и на еду, и на топливо для обогрева её шатра, из которого девушка теперь почти не выходила. Лишь на занятия, ставшие изуверской пыткой, да иногда в лавку за топливом и едой. Часто на ум приходило, что она зря радовалась своей свободе и отказу человека от права хаар. Мнимая свобода обернулась настоящей каторгой. А надежды на лучшее будущее – пустым миражом.