Борис Орлов - Рокировка

Поддержал перевод германских предприятий в СССР и нарком здравоохранения Семашко [205] Семашко Николай Александрович (1874–1949) – выдающийся русский, советский врач, первый нарком здравоохранения РСФСР (1918–1930). В результате интриг Каменского отстранен от должности, работал председателем Деткомиссии, боролся с беспризорщиной. Вошел в историю как создатель первой в СССР и в мире системы здравоохранения и профилактики, в дальнейшем заимствованной многими странами мира. , вновь назначенный на эту должность в связи с арестом наркома Каминского [206] Каминский Григорий Наумович (1895–1938) – советский государственный деятель, нарком здравоохранения. Медицинского образования не имел. В 1937 г. по заданию Тухачевского выступил на пленуме ЦК с попыткой оклеветать Л. П. Берию. Арестован, расстрелян. . Он считал, что использование новых, передовых технологий и подготовка соответствующего контингента профессионалов для их обслуживания позволят значительно сократить производственный травматизм и снизить процент профессиональных заболеваний.

Наркомы внутренней торговли и пищевой промышленности Вейцер и Микоян вместе с наркомом путей сообщения Кагановичем предпочли воздержаться, заняв позицию «примыкания к большинству». Они мотивировали свое решение тем, что их наркоматы не связаны напрямую с машиностроением и большой химией, так что сами они в этом не разбираются и сотрудников своих занимать несвойственными им делами не станут.

Против выступил нарком лесной промышленности Лобов [207] Лобов Семен Семенович (1888–1937) – советский государственный и партийный деятель. Расстрелян за участие в заговоре Тухачевского. . Он сомневался в необходимости отвлечения сил от его леса, продажа которого приносила изрядный валютный куш. Семен Семенович упирал на то, что на валюту можно купить те же станки, даже те же заводы куда скорее, причем оборудование будет новое, а не бывшее в употреблении, как у немцев.

Сталин слушал его разглагольствования с каменным лицом, а Куйбышев морщился чуть ли не на каждом слове. Лобов представлял собой обычное явление новой советской бюрократии: безграмотный и амбициозный руководитель. Валериан Владимирович хорошо помнил, как «деятель» сперва, командуя ЧК Башкирии, чуть не довел башкир до мятежа, как потом развалил работу топливного управления и Нефтесиндиката СССР, как оказавшись с подачи троцкистов на должности председателя ВСНХ РСФСР, превратился в «свадебного генерала», чьи реплики даже не принимались в расчет. А наркомлес все разливался и разливался курским соловьем, рисуя великие перспективы лесоторговли…

– Лобов, у вас есть удивительная черта, – наконец не выдержал Куйбышев. – Вы с удивительным постоянством разваливаете любую работу, которую вам поручают. И в этом вы поразительно целеустремленны!

Семен Семенович осекся на полуслове, хотел было дать гневную отповедь, но Куйбышев начал с цифрами из знаменитой записной книжки излагать факты разложения Наркомата лесной промышленности. Речь его напоминала речь прокурора на суде, и все невольно притихли…

– Товарищ Куйбышев, – прервал Валериана Владимировича спокойный глуховатый голос Сталина. – Сейчас здесь решается другой вопрос, и не стоит переводить его обсуждение в рассмотрение недостатков наркомата товарища Лобова.

Куйбышев понятливо кивнул и сел на свое место. Следующим против выступал нарком внешней торговли Розенгольц [208] Розенгольц Аркадий Павлович (1889–1938) – советский партийный и государственный деятель. Первый нарком внешней торговли СССР. Уличен в связях с несколькими иностранными разведками, осужден и расстрелян. .

– Такое решение может привести к эмбарго! – Аркадий Павлович вытер вспотевшее лицо надушенным платочком. – Мы и так только-только вышли на нормальную торговлю и вдруг – вот тебе! Ведь в этих предприятиях есть не только немецкие акции…

– В крайнем случае, мы сможем представить эти предприятия в качестве концессионных, – подал голос нарком по инделам Чичерин, только-только восстановленный в этой должности.

Он хорошо представлял себе проблемы, вызванные подобным решением, но вовсе не горел желанием снова оказаться на пенсии. Возвращенный к активной политической жизни волей Сталина, он старался лишний раз подтвердить правильность такого решения и тут же заявил, что выгоды от усиления промышленности очевидны. О том, что с другой стороны такое действие вызовет значительное осложнение внешнеполитического положения СССР, Георгий Васильевич разумно умолчал.