Александр Санфиров - Начало звёздного пути

Сегодня, когда Николка пришел на кухню, отношение к нему было совсем другое.

– А вот и Николай Егорович подошли, – почти пропела одна из поварих, – а мы-то гадали, когда вы будете. Вот садитесь здеся, чичас супчику вам налью. Похлебайте, а я покась вам второго накидаю.

Удивленный таким отношением к себе кухонного состава, он не знал, что примерно за минут десять до его появления на кухню заглянул один из слуг и громко сообщил:

– Не поверите, что счас видал. Этот Николка из комнаты под ручку с Карлой вышел. А тот с ним так уважительно разговаривал. Не то что вчерась со мной, сразу без разговоров в харю дал, вон синячину какую подвесил. Не иначе, как учуял, что барин к Николке благоволит. На цирлах теперь вкруг него ходит. Так что смотрите, с Николкой поласковее быть надобно.

Оставшуюся часть дня у Николки заняло хождение по имению, ознакомление с хозяйственными книгами. К вечеру он уже кое-как общался с Карлом Францевичем на немецком языке, отчего последний пришел в восторг, потому что с остальными работниками он говорил только на ломаном русском языке, и, несмотря на то что он уже пятнадцать лет жил здесь, иногда его не понимали, чем приводили обычно спокойного саксонца в ярость.

Вечером уставший донельзя парень добрел до людской, где все уже собирались спать. Заждавшаяся бабка положила ему в миску каши, и он, обжигаясь, ел ее под жалостливым бабушкиным взглядом.

– Замотал тебя вконец Карла нерусская, – причитала она, – что же барин из тебя сделать хочет. Вон ужо и меня народ сторониться стал, думают, с чего это барин так высоко тебя вознес, может, наушничаешь ты ему.

Николка молча доел кашу и сказал:

– Собирайся, бабушка, нам с тобой Карл Францевич отдельный апартамент выделил. Теперь там будем жить.

Бабка ахнула и всплеснула руками.

– Господи боже ж ты мой, что на свете деется, не думала никогда, что до такого доживу, в какой-то партамен отправляют! Николка, а в этой партаменте хоть крыша есть?

Внук улыбнулся.

– Да не волнуйся ты, комнатка это маленькая, каморка, рядом с дворницкой. Но зато там мы только вдвоем будем жить, а не как здесь на полатях вповалку спать.

– О-хо-хо, грехи мои тяжкие, – ворчала Глафира, собирая свои немногочисленные тряпки. – За что Господь мне такие испытания посылает под старость лет.

Времени это много не заняло, и вскоре они покинули людскую и направились к задним дверям господского особняка. Дворник уже спал, но дверь была открыта, и Николка повел бабушку в узкий коридор, по которому прислуга разносила дрова к печам и все прочее, включая продовольствие для кухни, чтобы проза жизни не мозолила глаза хозяевам и их гостям. Он открыл неприметную дверь напротив другой, из которой доносился богатырский храп дворника. Действительно, это была каморка, небольшая комнатка с двумя топчанами, небольшим дощатым столом, печи в ней не было, но в одной из стен был виден печной щит. Бабка сразу направилась к нему и с удовлетворением отметила, что он горячий.

– А Степка дело свое знает, – похвалила она истопника, – глянь, как жарко натопил. Давай-ка, внучок, перетащи топчан к щиту, – деловито добавила она, – я рядом с ним буду спать.

Николка вмиг перетащил топчан, с удовлетворением отметив, что в комнате стало немного просторней и можно без труда усесться за стол.

– Внучок, – вновь обратилась к нему бабушка, – может, расстараешься насчет горшка, а то ночью прижмет, не знаю куды и бежать, еще сломаю здесь чего.

Николка внутренне поморщился, но, подумав, все же решил отправиться на поиски подходящей посудины. Поиски увенчались успехом, он вскоре обнаружил старое деревянное ведро с замерзшей в нем водой. Оно было поставлено в угол за топчаном. На этом приготовления ко сну были закончены, бабушка повалилась на топчан к теплому печному щиту и захрапела.

Николке не спалось, он уселся за стол и уставился в небольшое оконце, в котором кроме черноты ночи не было видно ни зги.

Он сидел и обдумывал прошедший день, сегодня он узнал очень много нового. Но почему-то мысли все время возвращались к хрупкой фигурке Катеньки Вершининой и ее презрительной усмешке, когда она отсела подальше от него во время занятия. Николка пытался понять, почему его так это волнует, но объяснения этому волнению не нашел. Но тем не менее, когда он засыпал, перед его внутренним взором стоял ее силуэт, белые худенькие плечики и темные локоны, падающие на них.

Следующим днем у мадам Боже произошел примечательный разговор с помещиком.