Александр Санфиров - Начало звёздного пути

– Вы, Леонтий Васильевич, заметили, какая скромность у молодого человека? – обратился Бенкендорф к Дубельту.

– Отчего же, конечно, заметил, – с кислым видом сказал тот. По нему было видно, что он явно не одобрял приказ императора.

– Присаживайтесь, молодой человек, к столу, – предложил Александр Христофорович, – сейчас я вам объясню причину вашего неожиданного вызова и чехарду с чинами. Вы ведь определенно помните свой первый визит ко мне? – неожиданно спросил он.

– Да, ваше высокопревосходительство, помню всё.

Бенкендорф улыбнулся и, глянув на продолжавшего сидеть с недовольным видом Дубельта, предложил:

– Вы, ротмистр, смогли бы припомнить содержание того письма, которое я вам давал для расшифровки.

– Конечно, ваше высокопревосходительство, – сказал князь и, слегка прикрыв глаза, пересказал все письмо по памяти. В это время Дубельт, схватив со стола само письмо, внимательно его читал.

Шеховской закончил пересказ, а граф повернулся к Дубельту и спросил:

– Ну как ваша проверка, Леонтий Васильевич?

Тот вскочил со стула, а вслед за ним вскочил и князь.

Бенкендорф поморщился.

– Да сидите уж, ротмистр, нечего вскакивать каждый раз. У нас здесь немного другие порядки, привыкайте, – сказал он.

В это время Дубельт воскликнул:

– Поразительно! Ни одной ошибки. Если бы не видел сам, ни за что бы не поверил.

Ну, что же, граф, в этом вы оказались правы, признаюсь. Но вот каков из него будет начальник, совершенно неясно.

– Леонтий Васильевич, – спокойно сказал Бенкендорф, – присядьте, сейчас мы введем ротмистра в курс дела. И он наконец узнает, зачем мы затеяли все это дело.

– Итак, Николай Андреевич, скажите мне, что вы думаете о нынешнем состоянии отношений Российской империи с внешним миром?

Шеховской внимательно посмотрел на своего нового начальника и уже почти спокойно спросил:

– Господин генерал, я должен вам высказать именно мои мысли по этому поводу или то, что пишут в наших и европейских газетах?

Прошло почти три часа. Все это время оба пожилых генерала хоть и с весьма скептическим видом, но внимательно слушали молодого офицера, излагавшего им свои взгляды на политику европейских государств и выводы, к которым он пришел. Александр Христофорович, вначале слушавший слова Шеховского с улыбкой, вскоре взял в руки перо и начал делать краткие пометки на листе бумаги.

Когда князь завершил свою речь, в кабинете на некоторое время воцарилось молчание.

– Кхе-кхе, – откашлялся Дубельт, – скажите, ротмистр, неужели все ваши заключения сделаны на основании изучения иностранной прессы? Вам не кажется слишком авантюрным предсказывать новую революцию во Франции через несколько лет?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – уверенно отвечал Шеховской, – я за последнее время прочитал практически все, что мог, из французской и прочей прессы и уверен в своих выводах. Вся логика идущих сейчас процессов в этой стране приводит нас к этому событию.

Более того, я думаю, что и Австро-Венгерская империя не избежит подобных тенденций.

В разговор вступил Бенкендорф:

– Николай Андреевич, меня в ваших предположениях, которые, скорее всего, так ими и останутся, насторожили другие ваши идеи. В них вы подспудно проводите мысль о необходимости отмены крепостного права в Российской империи, о бесцельности или даже вреде для самодержавия вмешиваться в идущие в Европе противоестественные попытки черни свергнуть освященную Богом монархическую власть.

Шеховской слегка улыбнулся.

– Ваше высокопревосходительство, я так же, как и вы, хочу служить на благо Российской империи и царской фамилии, и все мои выводы направлены лишь на ее укрепление и сохранение. Я понимаю устремления его императорского величества сохранить европейские царственные дома, но не лучше ли будет для нас не вмешиваться в эти процессы. Представьте себе, что будет, если, допустим, Венгрия станет самостоятельным государством, разве это не ослабит Австрию? Разве тогда император Фердинанд сможет разговаривать на равных с нашим императором? И вообще, чем больше в Европе мелких независимых государств, которые будут постоянно ссориться друг с другом, тем легче будет нашему государю диктовать им свою волю.

Леонтий Васильевич скривился.

– Какие нынче пошли прагматичные молодые люди, им чуждо понятие благородства. Мне не нравятся ваши мысли, молодой человек.

Но Александр Христофорович, на некоторое время ушедший в себя, сказал: