Олег Кожевников - Комкор

– Товарищ подполковник, а ваша порция еще горячая в термосе дожидается, там и товарищу лейтенанту хватит. Сейчас красноармеец Синицын достанет из кабины чистые котелки, и можно приступать к обеду.

Он только глянул на Синицына, а тот уже метнутся к кабине. Я смолчал, лейтенант Быков попытался было отказаться, ссылаясь на нехватку времени и то, что нужно спешить выполнять боевую задачу. Но старший сержант – калач тертый, и в эту тираду умело ввернул свое:

– Война войной, а питаться нужно, а то всю дорогу будем думать, где бы урвать хоть какую-нибудь крошку, а не о том, как лучше накостылять фашистам. Вон, немцы – вояки грамотные и злые, а обедают всегда по расписанию, поэтому, может, все и успевают, да и откровенных ляпов не делают. К тому же, товарищ лейтенант, ваши танкисты тоже сейчас обедают, не стоит лишать их такой вкуснотищи, как горячий борщ, тем более перед предстоящими тяжелыми боями. Неизвестно, когда еще придется. А поварихи, надо сказать, здесь замечательные. Товарищ лейтенант госбезопасности такие кадры привлек, даже нэпманы такого борща наверняка не пробовали.

Говоря все это, Шерхан внимательно поглядывал на меня – ждал, какая будет реакция. У меня первоначальное желание было такое же, как у танкиста – гнать быстрее вперед, чтобы выручать своих братьев. Однако монолог хитреца попал на очень благодатную почву – голодный желудок горячо поддерживал слова Наиля, а обоняние жадно впитывало аромат, исходивший из котелка старшего сержанта. Потом и рассудок сдался, ведь несколько минут задержки для поддержания физической формы в дальнейшем могли спасти ситуацию. Одно дело идти в бой сытым и отдохнувшим, и совсем другое – изможденным и голодным. Первое предполагает психологию победителя, второе тоже допустимо, только уже когда кидаешься в последний бой, когда уже на все наплевать, лишь бы остановить врага. А немец – это не тот противник, которого можно взять одним отчаянным, на пределе физических сил, наскоком. Борьба нам предстояла долгая и тяжелая.

Все эти мысли за долю секунды пронеслись в голове, и я одобрительно кивнул Шерхану. А тот, увидев такую реакцию, соловьем запел, описывая качество борща и крепчайшего чая с выпечкой, которые приготовили работники бединского пищеблока. Под эти возбуждающие аппетит слова мы с лейтенантом Быковым взяли уже наполненные котелки, которые протянул нам красноармеец Синицын, и примостились на то же бревнышко, где до этого сидел старший сержант. Сам Шерхан, чтобы не мешать командирам, отошел к бойцам охраны и продолжил обед. Наступила тишина, прерываемая только дробью ложек о металл котелков.

В недолгие десять минут блаженный праздник желудков окончился, сменившись на бешеную суету: Быков убежал к своим танкистам, конвоиры громкими криками загоняли пленных в кузов «хеншеля», при активном участии Якута и Шерхана, ну а я в очередной раз проводил инструктаж нашего водителя, красноармейца Синицына. Задача у него оставалась прежней – держаться метрах в десяти-пятнадцати от замыкающего танка, а при появлении немецких самолетов, немедленно сворачивать с дороги и загонять грузовик под деревья. Наконец пленные были загружены, Шерхан пристроился рядом со мной в кабине и, как только мы услышали рев танковых дизелей, я дал команду начинать движение.

Первоначально наша колонна была не очень длинной, немногим более ста метров, но, когда мы переехали мост и к нам присоединилась остальная техника, стала напоминать своим видом гигантскую гусеницу, медленно ползущую по асфальтовому шоссе. Скорость движения диктовали танки, прогрызающие путь сквозь месиво частично сгоревшей, а в основном брошенной военной и гражданской техники. Иногда я встречал взгляды выживших в этом аду и не убежавших подальше в леса людей. Их понурые фигуры изредка возникали недалеко от обочин, в перелесках, протянувшихся вдоль шоссе. В глазах некоторых вспыхивала надежда, когда они смотрели на нашу колонну, но в основном – полное равнодушие и обреченность. Люди уже ни во что не верили, по всему было видно, что они полны боли и жалости к нам, которых гонят, по их мнению, на верную смерть. Наверняка все эти люди думали, что на фронт выдвигается свежая воинская часть из резерва, бойцов которой накачали политическими лозунгами и бросили затыкать дыру в обороне, и что вряд ли эта колонна доберется до фронта – раздолбят ее немцы с воздуха еще в пути, а выжившие красноармейцы пополнят неуправляемое стадо беженцев. Знали бы они, какие люди сейчас идут в этой колонне к фронту! Среди них нет ни одного политработника, и средних командиров всего два, а командует всем этим воинством бывший служака Гушосдора.