Иван Быков - Унаги с маком или Змее-Week

Такой разговор уже был — спустя год после первого перевоплощения Нестор попытался намекнуть на фантастические изменения в своей жизни. Но жена не любила фантастику, не читала ее и с негодованием отвергала все проявления фантастического в реальной, в потому исключительно рациональной жизни. Раз Нина задает те же самые вопросы, она получит те же самые ответы. Второй круг ада.

— Кир — Наг, — просто сказал Нестор. — Или змей, называй, как хочешь. И я — змей, только рангом пониже. А Семен Немирович, по некоторым косвенным признакам, — Дракон, но я точно не уверен.

— Наша песня хороша, — сказала Нина ровно.

Она вновь встала, взяла из сушки стакан, плеснула себе из Нестеровой бутылки — стакан наполнился густой пеной. «Не пиво, а моющее средство, — подумал Нестор. — «Аэлита» какая-то, химия одна». Но промолчал. Пусть говорит жена.

— То, что ты змей, — это я знаю. Тут уж по всем признакам, и по прямым, и по косвенным…

Нина не смотрела на мужа, она следила за тем, как опускается пена в ее маленьком стакане.

— У меня тоже высшее образование, — снова заговорила она. — Что такое метафора — знаю. Так что можешь не выпендриваться. Наг он. И что, такими «нагами» становятся? Или рождаются? — Нина именно так и произнесла — «нагами», со строчной буквы, без всякого пиетета.

Нестор задумался. А действительно?

— Наверное, необходим период самовоспитания, формирования определенных способностей, — наконец ответил он. Потом нашел ошибку и исправил ее:

— Нет, не способностей. Способности появляются позже — после перевоплощения. Так что нужен определенный угол видения, способ мировоззрения. Без этого никак не сумеешь потом «смотреть душой». Так что Нагами сначала становятся, а только потом, при стечении многих обстоятельств — рождаются.

— И ты умеешь смотреть душой?

— Только в Наговой ипостаси. Перевоплотившись.

Нина брезгливо поморщилась.

— Ты конкретно говори. Ты в темноте видеть умеешь?

— И да, и нет. — Нестор решил быть честным до конца. А что терять? — Наги могут видеть сущность вещей.

— Ух, ты! — обрадовалась Нина. — И мою сущность можешь? Ну-ка, что там у меня за сущность? Принцесса Лебедь? Или Кикишка болотная?

— Я же человек сейчас, а не Наг, — пояснил Нестор терпеливо, как на уроке.

— Ну, ты, змей! Замучил уже! Допился! Жаль, что в психушку сейчас против воли не отправишь. То наг, то не наг — говнюк! Так перевоплотись! Ну, давай! Клоун!

— Так нельзя — по щучьему велению, по жены хотению. Для Нага Первого дна нужен зов проводника.

— Пошел в…пу! — сорвалась Нина. — Видеть тебя не могу! Ни змием, ни мужем! На дно свое заляг! Сгинь, сволочь!

И Нестор поспешил залечь и сгинуть, поскольку знал — это надолго, это громко, это больно и вредно. И для здоровья, и для семейных отношений.

В «Варяке» было совсем пусто. Похмельное утро уже закончилось, обеденный сплин еще не наступил. Посетители пивной разбрелись по своим субботним делам. Только Тамара паковала новую партию пустых пивных бокалов в морозильную камеру для создания инистой патины, а в закулисье гремел стальными пятидесятилитровыми кегами грузчик Володя.

Нестор из вежливости — не убегать же без угощения? — присел за столик с пинтой пива. Пинтой здесь называли пол-литровый бокал «с горкой». Эта «горка» якобы давала недостающие семьдесят миллилитров, что в сумме составляло традиционную английскую меру пивного объема. Но поскольку роль «горки» (а также предгорий) выполняла не успевшая осесть пена, то пинта, скорее всего, была не английская, а на сто миллилитров меньше — американская жидкая. Но никто этот вопрос не поднимал. Пинта себе и пинта. Выпьешь восемь пинт — готов один галлон. Очень удобно.

Наверное, все мужчины, пересекавшие порог этого заведения, ощущали некое особое состояние души. Стены «Варяка» — одной из многих хороших питейных — были, что называется, «намолены», как в церкви. Только в молельных храмах пахло ладаном, а здесь царила устоявшаяся смесь запахов, которую ни с чем нельзя перепутать. Треск суеты, бремя забот, копоть неприятностей — все было смываемо вмиг густой пеной и, что самое главное, аутентичной атмосферой покоя и тишины.

Нет, здесь часто, особенно по вечерам, стоял гомон, бушевали страсти, иногда — не специально — билась посуда. Кстати, лица здесь бились весьма редко, вопреки расхожему мнению. Нестор посещал «Варяк» уже несколько лет кряду и ни разу не стал свидетелем драки.