Диана Гэблдон - Путешественница

Не в состоянии усидеть на месте, он беспокойно бродил по гостиной с Библией в руке, трогая вещи. Вот книжная полка Дженни с царапинами и сколами, пострадавшая при последнем, случившемся в прошлом году вторжении в дом красных мундиров. А вот большой серебряный поднос для фруктов и цветов, вделанный в середину стола, оказался слишком велик для солдатского ранца, поэтому его, хоть немного и искорежили с досады прикладами, не выломали и не утащили. Впрочем, англичане вообще не слишком-то поживились в имении. Кое-какая мелочь, конечно, прилипла к их рукам, но немногие по-настоящему ценные вещи вместе с вином Джареда были надежно укрыты в убежище священника. Так назывались потайные комнаты без окон, которые с шестнадцатого века, когда католическая церковь в Англии оказалась под запретом, стали появляться в домах джентльменов-католиков как укрытие для их духовных пастырей.

Услышав протяжный стон сверху, Джейми невольно бросил взгляд на семейную Библию в своей руке и почти бессознательно дал книге раскрыться на первой странице, где велась хроника браков, рождений и смертей членов семьи.

Записи начались с брака их родителей. Брайан Фрэзер и Элен Маккензи. Имена и дата были выведены четким округлым почерком матери, а ниже размашистыми каракулями отца сделана короткая приписка. «Брак по любви», – гласила она. Красноречивое примечание, учитывая следующую запись, засвидетельствовавшую рождение Уилли где-то через два месяца после свадьбы.

Джейми, как всегда, улыбнулся при виде этих слов и поднял глаза на свой портрет, где он в двухлетнем возрасте был изображен рядом с Уилли и Брэном, большим охотничьим псом, шотландской борзой. Это все, что осталось от Уилли, который умер от оспы в одиннадцать лет. На холсте имелся разрез – след от удара штыком, в котором выразилось крушение надежд его былого владельца.

– А если бы ты не умер, – произнес Джейми тихо, обращаясь к мальчику на картине, – что тогда?

Действительно, что тогда? Закрывая книгу, он задержался взглядом на последней записи: «Кэтлин Мэйзри Муррей, родилась 3 декабря 1749 года, умерла 3 декабря 1749 года». Ох, вот и еще вопросы. Не заявись тогда, второго декабря, красные мундиры, может быть, и Дженни не родила бы до срока? А имейся у них в достатке еды и не будь сестра, как и все они, исхудавшей от недоедания, помогло бы это?

– Невозможно сказать, верно? – снова обратился он к картине.

Там рука старшего брата покоилась на его плече, и он помнил, что всегда чувствовал себя уверенно, когда Уилли стоял позади него.

Сверху снова донесся вопль, и руки Джейми в спазме страха сжали книгу.

– Молись за нас, брат, – прошептал он, перекрестился, положил Библию и направился к амбару помочь мальчишкам управиться со скотом.

Помощи там, правда, особой не требовалось. Рэбби с Фергюсом были более чем способны позаботиться о немногих оставшихся домашних животных, а юный Джейми в свои десять лет был достаточно крепок и смышлен, чтобы существенно подсобить им в работе. Оглядевшись по сторонам в поисках дела, Джейми набрал охапку сена и понес его вниз по склону к мулу повитухи. Когда сено закончится, корову придется зарезать: в отличие от коз она не добудет себе достаточно пропитания на зимних склонах, даже при том что младшие дети таскают ей траву. Если повезет, засоленной туши хватит до весны.

Когда он вернулся в коровник, Фергюс, сгребавший вилами навоз, поднял голову и воинственно выставил тощий подбородок:

– Надеюсь, эта повитуха имеет хорошую репутацию. А то ведь не пристало доверять мадам заботам простой крестьянки, верно?

– Почем мне знать? – раздраженно сказал Джейми. – Я, что ли, ее приглашал?

Миссис Мартинс, старая повитуха, помогавшая появиться на свет всем предыдущим детям Мурреев, умерла – как и многие другие – во время голода, случившегося на следующий год после Куллодена. Миссис Иннес, новая повитуха, была гораздо моложе; он надеялся, что у нее достаточно знаний и опыта и она понимает, что делает.

Но тут в разговор встрял Рэбби.

– Ага, и что ты имеешь в виду, когда говоришь «крестьянка»? – проворчал он, хмуро воззрившись на Фергюса. – Ты ведь сам крестьянин или еще не заметил этого?

Фергюс окинул приятеля взглядом, который можно было бы назвать брошенным свысока, если бы парнишке не пришлось для этого задрать голову, поскольку он был на несколько дюймов ниже Рэбби.

– Крестьянин я или нет, не имеет значения, – высокомерно произнес он. – Я же не повитуха, верно?