Василий Сахаров - Северная война

Взгляд Зальха пробежался по устланной телами мёртвых и раненых людей земле, которые во время битвы были предоставлены сами себе, и рядом с трупом убитого венеда обнаружил свой франкский меч. Щита и шлема нигде не увидел, искать же их времени не было, и, подобрав оружие, Зальх сел на освободившуюся после смерти наёмника приземистую лошадку и приготовился продолжить битву.

– В сторону! – разнёсся над кавалеристами чей-то молодой, но очень властный и уверенный голос.

Лёгкая кавалерия подалась влево, и на её месте стали выстраиваться в боевой порядок рыцари. Прикрытые толстыми кожаными попонами огромные тяжеловозы из Брабанта, Швабии и Франконии фыркали, а блистательные имперские дворяне в тяжёлой броне, которая сверкала в пламени пожаров, становились стремя к стремени, держа над головой длинные мощные копья. Элита германского воинства собралась в ударный кулак и приготовилась к недолгой скачке, а затем бою с противником, который, разумеется, не выдержит натиска крестоносцев.

На миг рыцари, которых было около четырёхсот человек, все, кто успел собраться, замерли. Герцог Генрих Лев, чьё лицо было скрыто глухим шлемом, кинул взгляд на Седрика и кивнул ему. Затем копьё, которое находилось в его правой руке, слегка качнулось, и он громко произнес:

– С нами Бог!

Это было сигналом, и рыцари вонзили в бока своих боевых коней шпоры. Тяжеловозы стали набирать разбег, земля задрожала под их копытами, и стальная лавина понеслась на хирд венедов. Следом за тяжёлой кавалерией последовала лёгкая, и восторг, упоительный и радостный, накрыл Зальха с головой. Теперь-то он был твёрдо убеждён, что враги не успеют спрятаться в лесных дебрях, и меч в его руке был готов рубить головы язычников.

Однако венеды, как оказалось, были готовы встретить рыцарей, быстро перестроившись. Все копьеносцы оказались сосредоточены против конницы. За ними стояли арбалетчики, а мечники занялись пехотой католиков. Впрочем, германцев это не смущало. Они продолжали наступать. Кони наращивали скорость, но тут вражеские стрелки с расстояния в пятьдесят шагов дали дружный залп. Арбалетные болты наносили раны и калечили коней. Острые жала пробивали дорогие доспехи и шлемы, и многие рыцари упали замертво. В ногу герцога Генриха тоже попала короткая стрела, но он продолжал гнать своего жеребца, и тут перед ним и другими рыцарями возникли копья. Умные кони не желали идти на смерть, но и не могли остановиться. Животные продолжали бежать, и в это мгновение перед самым строем венедов некоторые рыцари стали гореть. О доспехи имперских аристократов разбивались глиняные бутылки с тлеющими фитильками у горлышка, и тот, в кого попадал такой снаряд, воспламенялся. При этом огненная смесь разбрызгивалась на его соседей и коней. Дорогостоящие благородные животные стали становиться на дыбы и сбрасывали своих седоков. Объятые племенем рыцари кричали от ужаса и боли. Запах палёной кожи и шерсти повис в воздухе. Он забивал дыхание германцев, и в огненном хаосе атака рыцарей захлебнулась.

Только несколько аристократов смогли вломиться в строй славян, но храбрых одиночек вздели на копья или выдернули из седла. Другие рыцари стали поворачивать в сторону, а третьи остановили разбег коней и решили выждать дальнейших распоряжений. Лёгкую кавалерию разметали тяжеловозы, которые уносились подальше от огня, и ко всему этому наёмники архиепископа потеряли своего командира. Очередным арбалетным болтом, вылетевшим из вражеского хирда, был задет Людвиг фон Уттенхайм, который покачнулся, прорычал проклятие, скатился на землю и замер без движения. Одновременно с этим Зальх опять едва не выпал из седла, но удержался и на удивление быстро сориентировался. Ликование вновь сменилось унынием и яростью на нечестивых венедов, и он принял командование сотней. Взяв с собой несколько воинов, юноша направил лошадь туда, где в последний раз видел герцога, и вскоре оказался на месте.

Противник, на которого продолжала давить многочисленная пехота, огрызаясь, откатывался к лесу, а Седрик искал герцога. Нет, он не хотел выслужиться и получить награду, не это было в тот момент для него главным. Просто он понимал, что без команды неосмотрительно рванувшегося в битву полководца уцелевшие рыцари останутся на месте, а без них, по его мнению, одолеть славян не представлялось возможным.

Герцог нашёлся быстро, а обнаружил его Седрик по крику. Генрих Лев лежал под тушей своего жеребца, коему арбалетный болт попал в морду, а рядом с ним смрадно чадил труп одного из рыцарей. Стекающее с трупа жидкое пламя подступило к доспехам герцога, который из-за их тяжести не мог даже пошевелиться, и огонь стал нагревать металл. От боли властитель Саксонии заорал так, будто его пытают. Впрочем, возможно, причиной его крика были не только ожоги и страх, но и то, что при падении Генрих сломал ногу.