Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

– А как это пишется?

– Обыкновенно. На верху листа пишешь – «приходная опись» и номер. Первый сегодня. Сегодняшнее число поставь. Дальше пишешь: «в результате боя на лесопилке, координаты укажи, были захвачены трофеи. И перечислишь в столбик. Например, пулемёт МГ-34 – две штуки, автомат МП…

Я поднёс автомат ближе к огню, чтобы прочесть надпись:

– МП-40, сколько их? Вот и запишешь. И так далее. Всё пиши, даже эти перчатки. А что за перчатки? О, нормальные такие. Это я забираю. Так и запишешь, когда их оприходуешь: «выданы старшине Кузьмину в количестве одной пары». Так и пиши. И всё, что съедим, так же оформишь. Ребят, кто что взял – Кадету доложите, чтобы оформил. Он у нас временно писарем.

– Медведь, а это писать?

– За Медведя – ухо откушу. Что там?

– А сам нас погонялами кличешь.

– Не погонялами, мы не воровская малина, а позывными. Конкретно ты – ещё не заслужил меня Медведем в лицо называть. Я понятно объясняю?

Боец кивнул, протянул мне металлический предмет с цепочкой.

– Ух ты! Судя по весу – золото. Часы, что ли? Откуда?

– У того, которого вы пилили, было. Вы надпись на крышке прочтите.

Поднёс к огню. «ХХ лет РККА» выгравировано.

– Крышку откройте, с той стороны.

«За отличную службу».

– Кадет, как ты думаешь, откуда у немца эти часы? Такие абы кому не дают. Ими награждают. И не сержантов. Как ты думаешь, что стало с этим высшим командиром? Кто это был? Полковник, генерал? Комдив, комкор? Тебе не жаль этого профессионала? А немца пожалел? И дальше будешь жалеть? Пиши: «часы карманные, корпус из металла жёлтого цвета, с надписями». Надписи перепишешь. Нет, ребята, эти часы мы не можем оставить – они принадлежат семье этого доблестного командира. Штука редкая, и хозяина смогут легко найти. Наш долг – вернуть их. Может – это всё, что осталось от этого человека, а сам – сгинул где-нибудь. Судя по «ХХ лет РККА» – всю жизнь мотался по гарнизонам, дети его видели редко. Память будет. Мы пока не заслужили таких почестей. Наша добыча – сосиски, два мотоцикла и два пулемёта. А я вот – перчатками разжился. Разбирай, что нравится, ребята, но Кадету – доложитесь!

Перчатки были с длинными манжетами, чуть не до локтя. На хрен! Отрезал. И ополовинил пальцы на правой перчатке – указательный и большой. Теперь не будет мешать стрелять.

– Командиры, ко мне! Да заканчивайте, не на рынке! Там, в селе, ещё две роты таких тварей. Свалили!

Остались только Леший, Шило, Морозов, Шолов и Мельник, куда без него. Постоянно рядом, тенью моей стал.

– Слушай, что я думаю. Надо выдвигаться вперёд. Здесь оставим Кадета и Морозова. Наших встретят, доведут до них наши наработки. А нам… Смотри – атаковать будем посветлу, раньше – Ё-комбат просто не успеет. А там – жэдэ насыпь и грунтовка. Пара пулемётов – и через них не перебраться на ту сторону. То есть эту сторону путей отхода врага мы сможем контролировать, а они, прикрывшись насыпью, отойдут и ударят в тыл батальону. Поэтому предлагаю – затемно пересечь обе дороги и перерезать им путь к отступлению. У нас два пулемёта, снайперы, гранаты. Не пропустим. Как думаете?

– Если танками пойдут – прорвутся.

– Может быть. Но одно дело – танк в селе, а наши ребята атакуют как на ладони, он их видит, они его – нет, а другое дело – он на дороге, а мы в кустах. А там – бронебойщики его под хвост и ужалят. А пехота немцев, пока бежать будет на виду у «леших»… Как ты думаешь, Лёш, это будет славная охота?

– Мне нравится задумка, – кивнул Леший. Остальные поддержали.

– Тогда – выступаем! Плащи и брезент возьмите. Дождь хоть и кончился, но земля сырая, осень. А нам на ней до утра зябнуть. И все гранаты забирайте – близко подойдут – гранатами отобьёмся. Главное помните – «колотушка» – тёрочного действия. Дёргать надо сильно и резко, а то не рванёт. Во, чуть не забыл! Морозов, гражданские в селе есть?

– Не должно быть. С нами отошли. Те, что ещё были.

– Это даже очень хорошо. Обидно будет своих зацепить. И, Морозов, своих красноармейцев предупреди о нас и нашей одежде, а то ещё обиднее будет, когда свои завалят с перепугу и подвиг не дадут совершить.

Собрались, пошли. Кадет обиделся, что его оставляем. Дитё! Неужто думает, что ему войны не хватит? Осадил резко, даже грубо. Нечего вперёд батьки в пекло лезть!

Вещмешки оставили, но не сказать, что шли налегке. Амуниции на каждом висело, как на вьючных мулах. Дождь вроде и кончился, но отовсюду продолжало капать, с каждой ветки, каждого не опавшего листочка. Не успевшая высохнуть одежда снова промокла, потяжелела. Пока шли быстро, было жарко и душно. А заляжем? Воспаление лёгких обеспечено.