Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

– А, с тобой спорить! Давай другую.

– «Комбат» – пойдёт.

– Ё-комбат? Не пойдёт.

– Ладно, другую. Тёзка мой пел. Ребята, «Пятно крови»!

Эту песню рота знала неплохо, поэтому хором запели, отрывисто, в такт шагам:

Я не ожидал, что песни Цоя понравятся ребятам. Всё-таки это песни «погубленного» поколения 80-х. Того поколения, что хотело взять страну в свои руки («Дальше действовать будем мы!»). И, кто знает, если бы они дорвались до рычагов, может, будущее книг Стругацких стало бы реальностью. Но их горячие сердца и головы были отравлены мнемовирусом «алчность». Они перебили друг друга на разборках за «виртуальные» рычаги управления, но оказалось, не страной, а палаток и рынков. Их энергия была направлена не на созидание, а «канализирована» на достижение миражей, направлена друг на друга. Они заполнили кладбища, психлечебницы, наркодиспансеры, подвалы и подворотни. А страной остались править «мумии» маразматиков и их внуки-мажоры, обожравшиеся, полностью оторванные от реальности, живущие только в своём «элитном» мирке грёз, искренне ненавидевшие мою Родину, влюблённые в «мираж» Запада. А когда «мумии» своим ходом покинули этот мир, они сдали страну по цене вторсырья и мусора.

Для этого строя больше подошёл бы Высоцкий, но я его не знал. Не понимал и не любил. Может, потому что знал только такие песни, как «где деньги, Зин?»

И что им петь ещё? «Муси-пуси»? Я их там не понимал, а здесь тем более. Только что нашего воронежского «Цоя», то есть Хоя?

Пока я размышлял, строй и «Звезду по имени Солнце» спел. Опять я затянул:

Что за?.. Чадящий дым лениво поднимался в закатное небо. Прибежали разведчики. Оказалось, мы вышли к тракту, а на нём – результат бомбёжек. Горели машины, трактора, всюду тела убитых людей, лошадей, коров. Никто их не собирал, толпы унылых, уставших беженцев брели на восток, в нашу сторону даже голов не поворачивали.

Комбат сверился с картой. Приказал идти не по дороге, а вдоль, ближе к лесополосам. С каждой минутой темнело. Канонада стихала. Почапали дальше.

– Смотри внимательно, братцы, – сказал я. – Смотрите – так воюют «просвещённые» европейцы. С бабами и детьми воюют. Безнаказанно с воздуха расстреливают. Смотрите внимательно, запоминайте. И чтобы рука не дрогнула, запомните – немец не человек. Даже не зверь – в звере больше сострадания. Это бесы. Адские отродья. Внимательно смотрите. А дальше мы увидим сожжённые деревни, овраги, полные расстрелянных, будем нюхать копоть живьём сжигаемых детей.

– Да как такое возможно?

– А вот немцев поймаем – спрошу. Я не знаю, как ребёнка можно запереть в сарае и из огнемёта сжечь. А они – знают. В глаза их посмотрю. Яйца рукой откручивать буду – и в глаза буду смотреть. «С этими тварями при встрече я пообщаюсь вслух». Так орать заставлю, чтобы души детей с небес услышали, узнали, что отомщены.