Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

Сказано – сделано. Разместились с комфортом – в нашем распоряжении оказался весь состав. Его не стали расформировывать, чтобы время не терять, да и пути забиты – не до манёвров. Только пристыковали сзади ещё один паровоз – он состав обратно потащит.

Хорошо Мельник напомнил о жрачке, я же чуть не забыл о сухпаях – хорош старшина! Так и поехали. В пути каждому втолковал порядок «спешивания», держались ближе к дверям, их не закрывали. Пулемёты разместили на платформах, там же – часть людей и грузов, чтобы при налёте быстро покинуть состав.

С тревогой смотрели на заходящее солнце – оттуда ждали налёта. Но налёт произошёл с востока, видимо, возвращающиеся «лапотники» (так вот вы какие, сирена и правда пробирает до печёнки!) решили обстрелять нас. Машинисты загудели, поддали «газу», состав окутался дымом и паром. Сделав по два захода, обстреляв нас из пулеметов, эти два «лапотника» отвалили и улетели на заходящее солнце. Может, боезапас кончался, может, решили не связываться – мы с перепугу палили в них из всего, что было. Тут сыграла роль скорость состава – ехали бы медленно – народ попрыгал бы да попрятался. А тут не спрыгнешь. С испугу – стреляли. Один стрельнул, за ним – остальные.

Налёт прошёл без потерь – все живы и целы. Только глаза лихорадочно блестят, смеются часто, возбужденно пересказывают друг другу свои впечатления.

Состав замедлил ход, начал притормаживать.

– Приготовиться к высадке!

Полустанок. Выходная стрелка разбомблена. Никто не чинит. Будка осмотрщика стоит с открытой дверью. Остановились.

– Пошёл! Пошёл! Ты чего мечешься? Бери ящик, становись в очередь. Сгружаем всё, потом сами. Давай, давай, пошевеливаемся! Кто отстанет – пёхом догонять будет!

А ротный, вот жучара! Ослушался команды Ё-комбата, ротный обоз не сгрузил (погрузил обратно). Теперь Тарасенко организовывал разгрузку телег и лошадей. Я повёл своих помогать. После разгрузки командиры подразделений обежали все вагоны и платформы, проверяя. И я тоже проверил два вагона и три платформы, за которые был старшим. Спрыгивали уже на ходу. Догнали своих, уже выстроившихся на дороге в походную колонну.

– Нале-во! Шаго-ом а-арш!

Почапали. Моя рота – первая. Поэтому я – впереди колонны. Передо мной – только боевое охранение, обогнавшее колонну на километр. Степанов где-то вдоль строя бегает. Рядом ехали на конях Ё-комбат и начштаба (своих коней тоже на станции не оставили), что-то напряжённо высматривали в карте, вполголоса переговаривались. Как я ни прислушивался, разобрать не мог.

А с запада гулко бухало, как далёкая гроза. Вот какая ты – канонада!

– Кузьмин, – раздался неожиданно надо мной голос комбата.

– Я, товарищ майор!

– Запевай! Нам ещё километров семь шлёпать до штаба дивизии. Так что мы в глубоком тылу, можно и спеть. А под песню и идти легче.

– Нам песня строить и жить помогает, – кивнул я. Вот вроде насчёт песни подъехал, а сам моё любопытство удовлетворил. Наверно, заметил наши напряженные шеи и свёрнутые в локаторы уши.

– Кузьмин! Вот вечно ты! Какой солдат? Нет сейчас солдат, а бойцы.

– А что они от этого солдатами быть перестали?