Андрей Посняков - Золото галлов

– Вполне могли и не найти, а как же! – Массилиец хлопнул себя по коленкам. – Вы только гляньте, какой хороший лес! Где вы еще отыщете такие деревья: крепкие, прямые, как на подбор.

– Там, у тропы – заческа! – вытирая со лба пот, выскочил из кустов Кариоликс. – Стесано топором на коре. Видать, это место специально пометили. Чтобы знать, где брать деревья.

Массилиец вдруг неожиданно нагнулся, что-то заметив в папоротниках… и с торжествующим видом выпрямился, показывая какую-то бечевку:

– Тетива от римской лучковой пилы!

– Откуда ты знаешь, что от римской?

– У наших не такие толстые.

Вождь потер ладони:

– Ясненько. Что, больше ничего интересного нет? Тогда идем дальше. Кари, Карнак… гляньте, где-то рядом должны быть пастухи.

– Ты хочешь, чтоб мы привели их к тебе, вождь?

– Нет, расспросите сами. Видели ли они здесь римлян… или не римлян. Знают ли, кто спилил лес?

– Да римляне, кто же еще-то? Клянусь Эпоной, мой господин это так! – Массилиец сверкнул глазами и, махнув рукой Кариоликсу, поспешно исчез в кустах во исполнение приказания господина.

– Ждем вас у речки, – крикнул им вслед Виталий и самолично повел отряд по широкой глинистой тропе, на которой еще сохранились следы от волочения деревьев. Тащили вручную, без всяких мулов, да мулы тут и не прошли бы.

Как и предполагал Беторикс, речка – узенькая, но глубокая, с коричневатой болотной водою – протекала совсем рядом, в полусотне шагов от вырубки. На прибрежных камнях виднелись следы коры.

– Свежая, – нагнувшись, пояснил один из амбактов – совсем еще юный парнишка с копною русых волос.

– Так ведь и пни были свежими, Эли, – насмешливо ухмыльнулся Летагон.

Угрюмый, чем-то похожий на преждевременно состарившуюся от непосильного труда лошадь, с мосластым лицом и заскорузлыми узловатыми руками, он напоминал Виталию хоббита или гнома, хотя, вообще-то, отнюдь не был низкорослым, но вот впечатление складывалось именно такое – гном и гном. Может быть, оттого, что у этого еще довольно молодого парня было смуглое и морщинистое лицо? Такое вот кондово-крестьянское. Да и одет Летагон Капустник был… как и все. Да, неброско, но уж больно грязной казалась его одежонка, в отличие от всех прочих – те хоть как-то следили за своим внешним видом, этот же… Похоже, ему было все равно.

– А вода не такая уж и холодная, – наклонившись к воде, Эли быстро напился и, смущенно прищурив глаза, спросил: – Может быть, успеем и выкупаться? Можно, мой господин?

– Нет! – резко дернул головой вождь. – Мы ведь не просто так идем, парень. И ты сейчас не крестьянин, а воин. Всякое может случиться. Понял меня?

– Да, мой господин.

– Летагон, посмотри, не идут ли наши.

Капустник поднял голову и, взглянув на прибрежные заросли, улыбнулся:

– Идут. Вон, слышно, как трещат кусты.

– Ну, вот и славно.

Беторикс и сам уже увидал возвращающихся парней, кажется, вполне довольных.

– Ну, что узнали?

– Пастухи говорят, что сами они никаких римлян не видели, а только слышали. Кто-то из рыбаков им сказал.

– И что именно?

– Что легионеры идут на юг.

– Ах, вот как. Стало быть – просто идут, уходят. А не видали пастухи, кто спилил лес?

– Какие-то люди. Лохматые, вовсе не похожие на римлян. Может быть – плотовщики.

– Плотовщики, хм… – Беторикс задумчиво нахмурился. – И где они могут продать этот лес?

– Ниже по Родану, господин, – прикинув, пояснил Массилиец. – В землях секванов много селений и мало пригодных для строительства лесов.

– Значит, что же – секваны?

– Надо спуститься вдоль реки вниз. Посмотрим, может что и…

Вождь махнул рукой:

– В путь. Порядок движения прежний.

Вдоль топких берегов речушки – или, лучше сказать, просто глубокого ручья – вилась узенькая тропинка, некогда протоптанная рыбаками из сожженных римлянами деревень и ныне уже заросшая, а местами и вообще едва угадывающаяся в зарослях. Все так же моросил дождь, и небо не становилось выше, пожалуй, что стало еще теплее, поэтому Беторикс, скинув плащ, отдал его молодому амбакту Эли – пусть тащит.

Виталий даже посмеялся мысленно сам над собой – ишь ты, совсем превратился в аристократа. Еще бы шампанское по утрам…

Километров через пять – семь речка заметно расширилась, а берега посветлели, почти непроходимые заросли сменились луговым разнотравьем и кленовыми рощицами, впереди же, чуть слева, виднелось высокое плато, маячившее в тумане сизыми горными кряжами.

Объявив привал, Беторикс подозвал Массилийца: