Андрей Васильев - Дороги судеб

И снова он меня понял, подхватив трухлявое бревно. «Волчата», глядя на него, тоже кинулись собирать ветки.

– Вниз, вниз, – заорал я и столкнул Германа в яму, следом за ним скатились Настя и Милена.

Оглушительные раскаты грома грохотали прямо над нами, как огромные барабаны, возникало ощущение, что они отбивают некий варварский ритм.

– Черт! – на грани слуха донесся до меня вопль Наемника, смотревшего в сторону равнины, которая проглядывала сквозь деревья. До нее было не так уж и близко, метров пятьсот, но лес редкий, а потому и видимость неплохая, даже несмотря на сгустившиеся сумерки.

Я подбежал к Наемнику и чуть не открыл рот.

Лицо в небесах никуда не делось. Оно все также кривило рот в недоброй усмешке, но теперь к ней добавилось еще кое-что. Из огромных клочьев туч, которые были похожи на глаза, срывались вниз огромные белые молнии. Они буквально впивались в землю, буровя ее одна за одной.

И там, куда била очередная молния, вздымались вверх огромные клубы пыли, комья земли, камни.

– Вниз! – пихнул я в плечо Наемника. – Вниз!

Я не знаю, что это, скорее всего – просто атмосферное явление. Но проверять я это не стану, ни к чему оно. Главное – есть убежище, где можно пересидеть. А там видно будет.

Мы были последними, кто нырнул в сырой провал входа.

И как только мы это сделали, за нами что-то гулко громыхнуло.

– Вовремя мы, – неожиданно спокойно сказал Герман. – Через пару минут здесь будет эпицентр этого… Этого явления.

– Пусть его, – хмыкнул я. – В бункере, как я и говорил, тепло и сухо. Народ, у кого есть фонари, посветите. И вот еще что – давайте сразу устроим перекличку, пока от входа далеко не ушли. А то, не ровен час, кто потерялся, а мы и не заметили?

Хвала небесам, все оказались на месте, никто по дороге не отбился. К слову, случись такое, пришлось бы сначала идти искать потерявшегося человека, а потом, скорее всего, еще и тех, кто отправился на его поиски. Судя по звукам, за пределами бункера творилось что-то несусветное – треск ломающихся деревьев, грохот раскатов грома и рев разбушевавшейся стихии заставляли вздрагивать не только эмоциональных Милену и Фиру, но и некоторых «волчат».

– Сущее безумие. – Герман, ведомый двумя обычными для всех ученых (тех, кто является настоящими учеными, а не карьеристами от науки) чувствами – любопытством и бесстрашием, которое, надо полагать, являлось производным от любопытства, направился к выходу и вскоре зашлепал там по воде. – Ох ты ж ничего себе!

В этот момент что-то особенно громко стукнуло прямо над головой, и Герман буквально отлетел от входа, крепко приложившись спиной об пол.

– Живой? – поинтересовался у него я, заметив, что ученый шевелится. В самый первый миг я за него испугался, но тут ведь как – если ты убит, то падать не надо. Ты просто сразу станешь ничем. Раз шебаршится, стало быть, жив.

– Не вполне, – ответил тот и со стоном сел на полу. – Однако!

– Что это было-то? – опасливо поинтересовался Арам.

– Молния. – Герман потряс головой. – Над нами сейчас, похоже, самый эпицентр погодного безобразия. Но это ненадолго, тучи по небу движутся просто с сумасшедшей скоростью, скоро атмосферный фронт уйдет дальше.

– Н-да. – Я почесал затылок. – Боюсь, наделала эта красота бед в крепости. За дома-то я не беспокоюсь, там такая кладка, что ее и артиллерией не сразу раскурочишь. И за людей я не слишком тревожусь – народ у нас умный, пуганый, под молнии доброй волей не полезет. А вот подсобные хозяйства – пасека там, виноградники – это пострадать могло. Я уж молчу о сушилках на берегу. А ведь я предупреждал, ведь говорил…

– Может, и обойдется. – Голд вздохнул. – Не забывай – этот виноград как-то в лесу рос и выживал. Или ты думаешь, что здесь раньше такого не было?

– Возможно, что и не было, – вместо меня ответил Герман, окончательно оклемавшийся после полета. – Гипотетически до нас тут вообще ничего не было, и все появилось только тогда, когда появились мы. И то не сразу. Хотя, если предположить, что это не так… Но тогда такой дремучий лес логических выкладок начинается, что в него лучше и не лезть.

Бедняга Луиджи, он так переживал, что осадков нет. Теперь они есть, но много ли ему с них радости?

А что до предположений… Их куча. И у меня тоже есть свои собственные мысли на этот счет.

Тем временем грохот над головой подутих, зато появился какой-то мерный гул.

– Господи Иисусе, это еще что такое? – страдальчески сказала Милена. Она сидела на полу, обняв колени, и смотрела на меня испуганными глазами.