Андрей Васильев - Дороги судеб

А ведь среди тех, кто бегает, и среди тех, кто сидит сгорбившись у деревьев, есть мужчины, на вид – вполне крепкие. Оружия у регочущих негодяев я не вижу, да и особых здоровяков там нет, ребята-то большей частью совсем молодые, некоторые на вид и вовсе мальчишки. Так в чем же дело? Почему они просто не перебьют их? Что им мешает это сделать? Может, у этих гавриков какие-то сверхспособности есть?

– Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, – донесся до меня шепот Флая. – Вроде все тут! По-моему.

– Нам свезло, им – нет, – еле слышно произнесла Фира.

А эти тринадцать человек, не подозревая о том, что они уже учтены, продолжали получать от жизни удовольствие. Кстати, сразу было видно, кто какое место в их иерархии занимает. Выше других сидел юноша с правильными чертами лица и зализанными черными волосами. Судя по всему, он и был здесь лидером. Сбоку от него разместилось несколько крепких ребят, надо думать, его ближайшие соратники. Ну а остальные сидели как бог на душу положит. Оно и понятно: пристяжь, чернорабочие.

– А ну живее, толстопуз! – крикнул кто-то из хохочущих молодых людей. – Давай, давай, поактивнее! Напоминаю: трое из вас, те, кто проявит себя хуже других, сегодня умрут! А победитель получит бабу на целую ночь!

– А если победит баба? – спросил другой.

– То она эту ночь проведет одна, это тоже награда хоть куда! – сообщил ему лидер, вызвав одобрительный гул соратников: мол, по заслугам и награда.

Вот ведь, на вид нормальные люди, явно книжки в детстве читали хорошие, родители их, скорее всего, лаской и заботой не обделяли, что такое общечеловеческие ценности, они тоже наверняка знали. Откуда же это вылезло в них? Или оно было всегда и сейчас просто выперло наружу? А может, и на том свете они были такие, просто все это делалось не явно, не напоказ, сдерживали их кое-как законы и общественное мнение? Жека мне как-то года три назад рассказывал, что накрыл один клуб из тех, что назывались «элитными» и предназначались для отдыха крайне состоятельных граждан. Так вот, в подвале, оборудованном в стиле испанской инквизиции, он чего только не нашел, ассортимент там был гигантский – от дыбы до «испанского сапожка». И кровью свежей вперемешку с кусками человеческой кожи там все заляпано было так, что даже его начало потряхивать.

– Люди иногда ведут себя как редкостные свиньи, – заметила Фира. Она, сузив глаза, смотрела на происходящее, и оно ей тоже явно не нравилось.

– А мне их не жалко. – Голд явно прокачал ситуацию и говорил даже не шепотом, а вполголоса. Гвалт стоял такой, что все равно его, кроме нас, никто услышать и не мог. – Я про рабов. Если люди мысленно уже готовы прогнуться, то вопрос только в том, как быстро они себе хозяина найдут.

– Этим придуркам повезло, что они обосновались далеко от кочевников, – заметил я. – С таким подходом к собственной безопасности они там долго не протянули бы.

– Им повезло, что мы такие лопухи, – самокритично ответил мне Голд. – Но прозревший глупец уже не глупец. Как думаешь, парни уже на позиции?

– Давай еще пару минут подождем, – предложил ему я. – Время не поджимает пока.

– Ну это совсем уже халтура. – Юноша с зализанными волосами показал на одного из рабов, плотного мужчину, который, видимо, совсем вымотался и с трудом передвигался по поляне. – Безобразие! Что за тормоз?!

– Ага, – кивнул носатый парень, которого я, кстати, узнал, он был среди тех, кто тогда Азиза убивал. – Сейчас.

Он легко вскочил на ноги и подхватил одну из дубинок, которые лежали сваленными в кучу. Легко, как бы играючи помахивая дубинкой, носатый подошел к пыхтящему толстяку, сидящему на траве, и, наклонившись, сочувственно спросил у него:

– Устал?

– Очень, – выдавил из себя тот, с трудом становясь на карачки. – Но я еще могу… Я запросто…

– Спасибо, но уже не надо, – мягко сказал носатый. – Ты дисквалифицирован.

Первым ударом он со всего маху ударил мужика по спине, и толстяк рухнул на землю, как мешок. Толчком ноги гаденыш перевернул бедолагу лицом вверх и с силой ткнул палицей ему в пах.

Боли тут нет, но в головах у нас все равно плотно сидит убежденность в том, что удар в эту область у мужчин ведет к очень и очень неприятным ощущениям.

Толстяк громко заорал, вызвав смех у истязателей, и тут же замолчал – следующий удар был направлен прямиком ему в лицо.

– Теряешь хватку! – заорал кто-то из приятелей носатого. – Три удара, а он все жив.

– Так нам и спешить некуда, – резонно заметил тот, достаточно ловко вертя дубинку. – Опять же, скоты отдохнут маленько.