Александр Харников - Царьград (сборник)

Но после обсуждения, все присутствующие решили, что не стоит отклоняться от первоначального замысла операции – движения на Тебриз через Баязет – тот самый, где в нашей истории выдержал героическую осаду небольшой русский гарнизон. Но, в этой истории осады Баязета не было, и отряд подполковника Александра Викентьевича Ковалевского может теперь усилить Экспедиционный корпус.

– Подполковник Ковалевский – опытный и умный военачальник, и его солдаты, уже привычные к жизни в Азии, очень даже могут быть нам полезными, – сказал полковник Бережной. – Это может подтвердить и полковник Исмаил Хан Нахичеванский, который хорошо знаком с подполковником Ковалевскими.

– Я готов это подтвердить, – кивнул Исмаил-хан, – я помню чудесное спасение нашего отряда, когда он попал в окружение во время вылазки из крепости, на которой так опрометчиво настоял неразумный подполковник Пацевич. Но когда мы все считали себя уже погибшими, из бескрайней синевы небес прилетели, как нам тогда казалось, посланные Аллахом крылатые ангелы смерти, родные братья архангела Азраила, которые и обрушили на окруживших нас нечестивых турок свой огненный гнев.

Это теперь я знаю, что своим спасением я обязан воздушным аппаратам, которые прилетели к нам на выручку с корабля эскадры адмирала Ларионова, – и Хан Нахичеванский поклонился мне и полковнику Бережному.

После дальнейших обсуждений было решено, оставив Баязет, двигаться на Тебриз, а оттуда – на Багдад. Вот тут-то и можно будет создать небольшую флотилию, которая по Тигру двигалась бы в направлении Шатт-эль-Араба и Басры.

– Михаил Дмитриевич, – обратился к Скобелеву Бережной, – я хотел бы предложить создать в Тебризе опорный пункт, который еще послужит нам при походе непосредственно в пределы Персии. Но это дело далекого будущего. Уж больно густая каша здесь заварилась после распада Османской империи.

Сейчас в Месопотамии все воюют против всех. И наши недруги делают все, чтобы беспорядки перекинулись через наши границы в пределы Российской империи. Так что, наводя порядок здесь, мы спасаем от кровопролития и ужасов междоусобной войны и Россию. Надо довести мысль об этом до всех наших солдат и офицеров. Они должны понять, что они не просто выполняют свой воинский долг, но и защищают здесь наше Отчество.

– Все понятно, Вячеслав Николаевич, – кивнул головой генерал Скобелев. – Я читал в ваших учебниках по военному делу, что моральная мотивация действий воинов не менее важная составляющая их боеготовности, чем техническое оснащение. Я подготовлю соответствующий приказ. А пока же, господа, будем готовиться к новому походу. Мы должны выполнить поставленную перед нами государем задачу…

4 ноября (23 октября) 1877 года. 14:15. Гатчинский дворец, кабинет государя

Подмерзшая с ночи земля с наступлением полудня немного оттаяла. Но высокое чуть зеленоватое небо уже обещало мороз и первые в этом году снеговые тучи. Можно сказать, что это был тот последний день осени, когда в Гатчинском парке опали все листья, и природа, умытая осенними дождями, ждала первых белых мух.

Император стоял у окна и смотрел, как с обеда строем и с песней идет гатчинская рота спецназа, его личная гвардия и одновременно первая часть нового строя в Русской императорской армии. Настроение у Александра Александровича было хорошее. Только что из Константинополя ему сообщили о том, что при медицинском обследовании в тамошней клинике выяснилось, что императрица Мария Федоровна снова непраздна, и вот уже два месяца носит под сердцем ребенка. Информация о здоровье детей была чуть менее оптимистичной. Но в любом случае ни у Ники, ни у Джоржи пока не было проблем, с которыми не могла бы справиться медицина Югороссии.

Последний пункт этого сообщения заставил императора задуматься, а потом продиктовать адъютанту телеграмму, в которой он приглашал приехать в Петербург из Одессы виднейшего русского микробиолога Илью Ильича Мечникова. Ему император решил предложить возглавить кафедру микробиологии в создаваемом Императорском Биологическом институте. Положение облегчалось тем, что института Пастера в Париже еще не было, и Илья Ильич еще не отбыл в эмиграцию, чтобы получить в нем место. Не были забыты и крупнейшие русские физиологи: Иван Михайлович Сеченов и Иван Петрович Павлов. Их также пригласили поработать в этом институте. Югороссия – это, конечно, важно, но и у его наследника тоже должна быть самая лучшая медицина, способная лечить болезни, считающиеся сейчас неизлечимыми. В конце XIX века Россия как никогда была богата на таланты.