Александр Харников - Царьград (сборник)

– День добрый, Александр Васильевич, – приветствовал он меня, вежливо наклонив голову с аккуратным пробором.

– Добрый день, Вячеслав Николаевич, – я пожал его руку. – Чем обязан вашему вниманию к моей скромной персоне?

– Моя очаровательная коллега, Нина Викторовна, рассказала мне, что вы весьма лестно отзывались обо мне, – без улыбки произнес «Славян», – а разве мы уже с вами встречались?

– Встречались, Вячеслав Николаевич, восемнадцать лет назад. Вспомните новогодний штурм Грозного 31 декабря 1994 года. Я вошел в город на броне 131-й Майкопской мотострелковой бригады. До центра мы добрались практически без стрельбы. Слава богу, увлекшись съемками города и входящей в него техники, я не успел вместе с основными силами бригады оказаться в районе железнодорожного вокзала, где 131-ю бригаду и 81-й гвардейский полк окружили чеченцы. В суматохе уличных боев я забился в какой-то закуток и, прижав к груди сумку с фотоаппаратом и диктофоном, наблюдал, как всего в десяти метрах от меня чадит подожженная «чехами» БМП, тлеет ватный бушлат на убитом солдатике, а по улице бродят увешанные оружием чеченцы, добивая раненых.

Я недолго сидел в своем укрытии. Какой-то «бача» с двустволкой нашел меня и поднял истошный крик. Прибежавшие на его вопли автоматчики выволокли меня на свет божий. Спасла принадлежность к пишущей братии – тогда чеченцы предпочитали с ходу не резать глотки журналистам, дабы не портить свой имидж борцов за свободу и независимость. Меня повели в штаб Масхадова, который командовал обороной Президентского дворца.

Там мне и был бы кирдык. Ведь позднее я узнал, что в списках, составленных нашими иудами и переданных чеченцам, я числился как бывший сотрудник ПГУ. Живым из штаба Масхадова я вряд ли бы вышел. Спасли меня ребята из ГРУ, которыми командовал один лихой майор, очень похожий на вас, Вячеслав Николаевич. Они тихо и деловито завалили моих сопровождающих и вывели окольными путями к Консервному заводу, где закрепилась группировка 8-го корпуса генерала Льва Рохлина.

– Ах, вот оно что, – полковник улыбнулся, удивительным образом помолодев на двадцать лет. – Да, помню те дни. И вас, Александр Васильевич, тоже вспоминаю. Никогда не забуду, как мы сидели на мусульманском кладбище, куда «чехи» свозили своих убитых. Их было столько, что живые не успевали рыть могилы, и трупы просто сваливали в кучу. Ночью на кладбище сбегались бродячие собаки и рвали саваны трупов, чтобы отведать человечины… Я потом долго еще вздрагивал, услышав звук раздергиваемого белья, которое моя жена в морозный день приносила с улицы.

– Ох, Вячеслав Николаевич, досталось нам тогда по полной. Я потом ходил на зачистки с бойцами из питерского СОБРа. Много чего довелось повидать… Но давайте вернемся к нашим баранам. Кстати, сейчас мы проходим мимо одного примечательного места…

– Это вы о Копенгагене? Красивый город, дворец там симпатичный, Амалиенборг называется, памятник Русалочке еще… А что вас там так заинтересовало?

– Здесь родилась «политика канонерок». Не в Агадире в 1911 году, а здесь, в Копенгагене, в 1801 году. Тогда британский премьер-министр Аддингтон обратился к Дании с наглой нотой, в которой потребовал немедленно открыть датские порты для англичан. Наследный принц датский Фредерик в ответ заявил англам, что сумеет отразить силу силой. Узнав об этом, одноглазый и однорукий адмирал Нельсон с радостью отплыл из Плимута громить датский флот. Формально эскадру возглавлял старый адмирал Паркер, смертельно боявшийся темных ночей и льдов Балтийского моря. Когда два из дюжины кораблей Нельсона сели на мель, а остальные оказались под градом картечи из орудий форта, прикрывавшего Копенгаген, и датских плавучих батарей, Паркер приказал поднять сигнал о прекращении сражения. «Прекратить бой? – заорал Нельсон. – Будь я проклят, если подчинюсь приказу!» – и, приставив подзорную трубу к пустой глазнице, сказал своему помощнику: «Уверяю вас, я не вижу никакого сигнала».

Датчане мужественно защищались, но их плавбатареи вышли из строя. Пламя с них угрожало перекинуться и на корабли англичан. Тогда Нельсон нашел выход. Он составил под гром пушек обращение к датчанам: «Если пальба из города будет продолжаться, адмирал окажется вынужденным предать огню захваченные им суда, и даже не будет иметь возможности спасти жизнь храбрецов, которые так доблестно их защищали…»

По сути дела, этот урод превратил пленных в живой щит. Чем вам не Басаев? И принц Фредерик велел прекратить огонь. Были убиты более двух тысяч датских моряков, сильно пострадал и сам Копенгаген. За бандитский налет на столицу Дании Нельсон получил титул виконта; орденами же его не наградили, ибо война фактически не была объявлена.