Борис Давыдов - Московит

Поэтому, не испытывая к «папику» ничего, хоть отдаленно подходящего под определение «любовь», она дала слово вести себя порядочно. В смысле, не изменять ему, поскольку это было бы уже самым натуральным свинством… И держала это слово долго, вплоть до того дня, когда они вдрызг разругались. По какой причине началась ссора, Анжела уже и не могла точно припомнить. Скорее всего, как это случается в девяноста девяти процентах семей, причем самых что ни на есть законных и любящих, из-за совершеннейшего пустяка. И, как это чаще всего бывает, каждая сторона постаралась больнее ужалить противоположную, не стесняясь в выражениях…

Во всяком случае, «папик», сексуальные и финансовые возможности которого были подвергнуты осмеянию, посчитал себя смертельно обиженным. Если бы он как раз в то утро не собирался отбыть в давно запланированную загранпоездку, Анжеле влетело бы по первое число. Вместо несильных шлепков ладонью, к которым она давно привыкла, могла бы получить полновесную порку… Но – пронесло. Хоть фирмач разъярился по-настоящему, хоть руки чесались вразумить «неблагодарную нищую стерву», время уже поджимало, водитель ждал у подъезда, чтобы везти в аэропорт… Поэтому «вразумление» пришлось отложить на декаду – именно столько времени «папик» планировал отсутствовать.

– Мы еще вернемся к нашему разговору! – со зловещей ухмылкой пообещал он. – Советую хорошенько подумать, как ты будешь просить прощения! Что-то стала забывать свое место… Гляди у меня! Да мне стоит только свистнуть, другая шлюха мигом сбросит трусики! Тебе, вижу, хорошая жизнь надоела? По хрущевке с предками соскучилась? Может, желаешь к ним в институт, за копейки горбатиться? Или уж сразу – в Химки, на обочину…

Дверь громко хлопнула. Анжела сначала неподвижно сидела, уставившись в одну точку, будто окаменев, потом рыдала и билась в истерике, а после…

После она вспомнила, что испокон веку все женщины самой страшной и болезненной местью считали измену. Причем чем «ниже» при этом было «падение», тем сильнее и удачливее получалась месть.

С точки зрения Анжелы, наставить рога «папику» с полуграмотным нищим арабом – это было бы самое «то». А приняв решение, медлить она не стала.

Звонок знакомой девчонке из турагентства – и мигом нашлась горящая путевка в Хургаду. Ее, правда, настойчиво пытались уговорить на Шарм-эль-Шейх, но Анжела, помня, что Хургада считается менее престижным курортом, следовательно, «месть» будет более сильной, отказалась.

Потом – визит в салон, специализирующийся… ну да, на специфических «тонких работах». В результате ее лобок украсился игриво подмигивающей кошачьей мордочкой. Анжела резонно рассудила, что и без того горячие арабские мужики, увидев этакое произведение интимного искусства, буквально слетят с катушек. Месть получится особенно… э-э-э… впечатляющей.

И незадолго до полуночи, пройдя все формальности, она уже сидела в салоне 757-го «Боинга». Точнее, просто в салоне, поскольку в самолетах, как подавляющее большинство женщин (не обязательно только блондинок), абсолютно не разбиралась. Самолет – это же не мужик! Вот в них…

Появившийся чуть позже сосед включил в ее мозгу не просто звонок – самую настоящую сирену. Всем своим существом Анжела вдруг поняла: это Он! Не «мальчик», не «мужчинка», не «мужик». А Мужчина. С большой буквы. В присутствии которого даже самая оголтелая феминистка вдруг призадумается: а на кой черт мне этот феминизм сдался?!

Поняла и почувствовала сразу, без всяких объяснений… да и какие объяснения тут могут быть? Такие вещи происходят автоматически, на уровне подкорки… Мужчина как мужчина, ничем не примечательный. Чуть выше среднего роста, хорошо сложен. Одет скромно, но опрятно… Обычный мужчина, самый обычный! Но!!! Но, черт возьми, что-то в нем есть! Будто какие-то невидимые флюиды вокруг струятся, маня и завораживая. Обручального кольца на пальце нет… а след-то на загорелой коже имеется! И чем-то расстроен, хоть очень хорошо это скрывает. А-а-а, неужели товарищ по несчастью? В смысле – жертва семейного скандала? Так это просто превосходно!

Поскольку первый, самый сильный, порыв яростного гнева на «папика» уже схлынул, Анжела запоздало спохватилась еще в аэропорту: так ли обязательно мстить обидчику именно с арабами? Все-таки надо иметь какое-то самоуважение… Она же не дешевая подстилка! («Дорогая, дорогая!» – ехидно уточнил внутренний голос, но Анжела сразу послала его очень далеко и очень грубо). Со «своим» все-таки лучше и спокойнее. Теперь же она утвердилась в этой мысли. Вон он, кандидат в мстители, – рукой подать… И к тому же… ах, прямо ноги раздви… в смысле, слабеют, и дыхание перехватывает. ТАКОЙ мужчина!