Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фельдкорнет

– Ляксандрыч!!! – басом заорал Степан и от избытка эмоций шарахнул кулачищем по больничной тумбочке. – Живой!!! А ты, чухонец, говорил…

– Вон отсюда, хам!!! – В поле зрения появился злой как собака Ранненкампф и категорично указал Наумычу рукой на выход.

– Да ладно тебе, ладно! Я же шуткую… – примирительно зачастил Степа, но, увидев лицо врача, все же поспешно ретировался, перед дверью успев мне подмигнуть. Через пару мгновений на улице раздался торжествующий рев множества луженых глоток, в котором я узнал пару голосов. Ага… мой доблестный каптенармус и Шнитке тоже здесь. Уже хорошо.

– Нет, это черт знает что!!! – завопил врач и умелся наводить порядок. Надо сказать, что это у него получилось. Снаружи мгновенно воцарилась могильная тишина.

Я воспользовался моментом и попробовал проанализировать свое состояние. Голова не болит, но какая-то пустая, левый глаз не открывается из‑за плотной повязки. Ноги и руки вроде работают, а вот дышать трудно и больно. И не только дышать: скажу честно, больно делать всё. Удивительно погано себя чувствую. Вот же, суки, отдубасили… Но надо признать – легко отделался. Везунчик, однако. А все же: как и кто меня спас?

– Как вы себя чувствуете, Михаил Александрович? – Фон Ранненкампф вернулся с чрезвычайно довольным лицом.

– Терпимо, а…

– А вот особо разговаривать я вам не рекомендую… – И доктор ловко вставил мне в рот градусник.

– Да нет у меня жара… – Я так же ловко выплюнул его назад. – И вообще, давайте повременим с этим. Рассказывайте.

– Как вам угодно, – недовольно скривился Ранненкампф. – Но хочу напомнить – я все-таки ваш лечащий врач, и…

– Карл Густавович…

Врач тяжело вздохнул:

– Ладно. Что вас интересует?

– Какое сегодня число?

– Восемнадцатое марта одна тысяча девятисотого года, – отрапортовал врач, достал из кармана часы и добавил: – Ровно полдень. Это означает, что вы пробыли в беспамятстве сутки с небольшим, с того момента как вас доставили.

– Что с Кимберли?

– Взят… почти весь… – Ранненкампф довольно улыбнулся. – Некоторые британские офицеры с частью своих солдат заперлись в укрепленном гарнизонном цейхгаузе и пока оказывают сопротивление. Капская милиция и люди Родса почетно, с сохранением оружия, сдались.

– Как это случилось?

– Наш штурмовой отряд провели за кольцо обороны по старой шахтной выработке. Именно через нее вас и вывезли из города.

– Наши потери?

– Выше среднего. – Врач нахмурился. – Вот поэтому мне особо недосуг с вами беседовать.

– Придется. А теперь – с самого начала и подробно…

Карл Густавович покривился, но все рассказал; конечно, в рамках ему известного. Сразу оговорюсь – врачу было известно не очень много. Но если по порядку, то случилось примерно так…

Он счел своим долгом присутствовать в действующей армии, поэтому, поставив Лизхен и Франсин на ноги, туда и отбыл без зазрения совести, тем более, по его словам, дамочки после первых трений отлично поладили между собой и даже наладились совместно заниматься хозяйством. В части муштры обслуги и благоустройства усадьбы. Кстати, Вениамин и Черчилль к тому времени уже прибыли в Блумфонтейн. Веня стал заниматься своими делами, а Уинстон благополучно сел под домашний арест и никаких попыток сбежать не предпринимал. Так что хотя бы в этом отношении я могу быть спокоен. Но вот почему-то мне кажется, что милейший Карл Густавович что-то недоговаривает… Впрочем, пока не важно. Со временем разберусь.

Так вот… меня принесли под утро на носилках, совершенно неожиданно для него. Опять же, про заброшенную выработку он узнал уже после начала боя в Кимберли от одного из раненых. Откуда бурам про нее стало известно, не имел даже малейшего понятия. Сообщил только, что вроде как Родс провел переговоры с президентами республик и после этого капитулировал. Вот и все.

– Немного…

– Больше узнаете у господина Максимова, – отпарировал врач. – Скажите спасибо и за это. С вашим потрясением черепного ящика, знаете ли, вообще разговаривать запрещено.

– Какого ящика?..

– Черепного! – злорадно повторил Ранненкампф и скомандовал: – А теперь займемся осмотром. И без лишних разговоров, а то прикажу вас связать.

По результатам осмотра, если отбросить массу латинских врачебных матюгов, стало известно, что у меня сломаны три ребра, надлом лучезапястной кости, подвывих правого голеностопного сустава, множественные гематомы и рассечения, к счастью, уже заштопанные. Ну и, конечно, гребаный потрясенный черепной ящик, что в переводе на современные термины скорее всего означает обыкновенное сотрясение мозга. Кстати, оное больше всего и беспокоило доктора.