Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)

Хотя следовало предположить, что с того края, где полукруг и молния, – просто такие же миры, как этот: безжизненные, тусклые и серые. А там – точно такие же башни со следующей возможностью перехода. Если мое предположение окажется верным, то куда в таком случае можно с этой башни добраться и что это даст? Трудный вопрос, особенно если просто обособиться от желания побывать везде и более вдумчиво подойти к рисункам.

Четыре кружочка – путь на Землю, вроде ничем опасным не отпугивает. Три щита – при всей их воинственности – тоже. Полукруг – разделенный на три секции – интуиция мне шептала не исследовать и вообще не трогать. А уж про молнию, опасную во всех случаях, здравый рассудок давал однозначный ответ: «Не лезь!»

Понятно, что все мои измышления носили в данный момент чисто абстрактный характер. Пока ничего не проверено, утверждать что-либо бессмысленно. Может, для возвращения на Землю как раз и надо шагнуть в сторону молнии или подозрительного полукруга? Но тогда в эту схему не вписывается наличие одежды с бляшками трехщитья. Или как еще одним словом можно обозначить то патриархальное общество, где носят тоги, плащи и сандалии? И почему не вписываются? Шагаешь туда, оттуда, шагаешь дальше, в прежнем направлении. То есть тут всего два входа и два выхода, ведущие обратно, но сделанные так, чтобы запутать случайно сюда попавшего человека. А не туда или не так шагнул – проблемы умерли вместе с нечаянно сюда попавшим человеком. Как с Яшкой, например.

В подобных размышлениях, попутно наблюдая за светилом и окрестностями, я и завершил первую половину дня. Вторая половина у меня полностью ушла на монтаж крепежа для назначенного на завтра спуска. Навыки и некоторый опыт тренировок с альпинистской подвеской у меня имелись: с чердачного окна я играючи спускался на подворье и с некоторым кряхтением и возней влезал в окно обратно. Но ведь там высота была всего лишь до пяти метров, тогда как здесь она пугала десятикратной величиной. И если спуск вниз не составлял особого труда, то как я поднимусь обратно? Лебедочное устройство с торсионами позволяло мне прилагать в четыре раза меньшие усилия при подтягивании. То есть я тянул на себя веревку или опускал рычаг на двадцать сантиметров, а поднимался вверх всего лишь на пять. При подъеме на чердак с меня сходило семь потов, а как оно здесь получится? Вдруг я так и зависну на середине башни в полном бессилии и отупении? С моими физическими недостатками и такой вариант не следовало сбрасывать со счетов.

Хорошо еще, что меня никто не гнал, не заставлял опускаться вниз в приказном порядке и у меня всегда имелась возможность отказаться от рискованной затеи осмотра окрестных достопримечательностей. Остаток дня я провел в осмыслении ситуации и фиксации любой временн ó й, планетарной или суточной закономерности. На этот раз я ночью более подробно заметил появление на небе обеих лун, а утром четко зафиксировал момент восхода. Что дало мне вначале приблизительные, а потом и точные временны ́ е параметры данного мира.

Сутки здесь состояли из тридцати одного часа. В данный период превалировало лето: светлое время суток зашкаливало за семнадцать часов. Луны тоже заметно смещались по небу, однозначно показывая, что тут имеются и новолуния, и вполне логичные солнечные затмения. Разве что для подсчета всего календарного года потребуется время не меньшее, чем один местный год. А ведь он может многократно превышать земной по продолжительности, так что сейчас эти подсчеты были неактуальны. Выяснил длину суток, и достаточно, все равно подсчет времени для возвращения я продолжал вести по земному календарю и суточному делению.

А после завтрака, на третий день моего пребывания в этом диком мире, я все-таки решился на спуск. Боялся. Еще как боялся! Но следовало решиться по нескольким мотивам, два из которых заключались в окончательном определении опасности этого мира после взятия проб и анализов и в пополнения моих запасов воды. Если она окажется тут заражена или чего еще похуже, то придется мне возвращаться домой уже завтрашним утром.

Помимо этого во мне опять взыграло проснувшееся самолюбие и желание любой ценой довести первый переход в этот мир до логического, с научной точки зрения, завершения. Только представив себе презрительно искривленные губки своих подруг и их ехидные вопросики типа «Чем же ты там занимался?», у меня просыпалось желание бежать, карабкаться и подтягиваться, лишь бы выполнить поставленный перед собой минимум. И перед обедом, опустив предварительно к подножию башни свой уполовиненный рюкзак, я и сам коснулся ногой иного мира.