Ольга Лебедь - Художники

Поздним вечером Гвим ходил под крышами домов главной улицы и поглядывал на луну. Муть от верхнего транспорта сделала ее бока размытыми, и желтая гладь троилась, но что было прежним – ребра впадин. Гвим вздыхал, и не знал, что думать – хочет ли он вмешаться или не хочет? Надо ли это ему?

Вестник черным воробушком покосился на него с верху стока и вспорхнул, улетел в темноту.

На балконе дворца Гвим заметил принцессу.

Белое платье, которое в плотном сумраке превратилось в серо-синюю ткань. Она облокотилась на перила, смотрела на площадь. Гвим смотрел на нее и пытался угадать ее мысли. Она все время улыбается, так что кроется у нее в голове?

И пришли ли за ней вестники? Но воробей улетел в другую сторону, а было бы иначе, все в стране знали бы о грозящей ей опасности.

Гвим прислонился спиной к дому. Под ногами была жижа из мокрого снега и отколупившегося асфальта.

Кто, если не он?.. А почему это должен быть он?

– Дядя Гвим! – громко в ночной тишине заголосил знакомый мальчишка, подбегая, протягивающий что-то в ладошках.

– Что ты так поздно? – изумился Гвим.

– Смотри, что у меня есть! – мальчик с восхищением вытянул руки, преданно заглядывая в глаза.

Гвим прищурился. А потом лицо у него изменилось.

– Выбрось.

Олег сосредоточенно чистил железяку.

Изображение пока было мутным, поэтому я тупо смотрела, как он это делает, и никак не могла понять – то ли оружие, то ли какой-то инструмент. В голове били молоточки где-то далеко на заднем-заднем плане.

– Есть хочешь? – персонаж даже не посмотрел в мою сторону, дохну̀л на свою работу.

– Почему я должна хотеть… есть… – хрипота в голосе сразу себя обнаружила, выдав только «пш-ч». Ну замечательно. В горле, оказывается, было очень сухо.

Олег глянул на меня.

– Воды?

Я закрыла глаза и скривилась, пытаясь приподняться. Олег уже куда-то пошел в другие комнаты.

Где мы?

Зрение возвращалось скачками, и я вдруг поняла, что у меня нога потяжелела. Движение получилось сделать слабо: я была в гипсе. Ну, или в чем там можно быть, обмотанной каким-то плотным полотном.

Наконец у меня получилось сесть.

Я охнула и дернулась, когда Олег показался в проходе. Теперь с мучением прижималась к ногам, хотя никогда не ходила ни в какие балетные студии. Моя грудь была голой.

Повернув лицо вбок, я увидела, как парень скептически смотрит на меня, держа в руках стакан с лимоном.

– Ну и что я там не видел?

У меня в животе стало холодно, а потом я со злостью отвернула голову.

– Как тебе только в голову пришло?!

Олег фыркнул, подошел к комоду, чтобы поставить стакан, и начал стягивать рубашку.

Да что он?..

На месте лопаток сквозь бинты просачивалась кровь, а сам он был обмотан по самый желудок.

Попутно я успела заметить, как на его руках зияют царапины – именно зияют: похоже, некоторые волки сумели дотянуться до глубоких слоев тела.

Я опустила голову в колени. Господи, это уже было так далеко…

– А почему я обмотана так выборочно?

– Не ко мне вопрос, – Олег взял стакан и ткнул мне его в прямо макушку. Выпало несколько капель.

– Не ты меня обрабатывал? – глухо, из-за одеяла, уточнила я.

– А что бы это изменило? – немного грубо заметил он. – Пей.

Он снова ткнул мне в голову, и я одной рукой взяла стакан, не меняя положения. Мои локти тоже были не «как после душа».

Вода оказалась жутко холодной.

Я пила в странном положении, потому что Олег не желал покидать помещения. Он снова вернулся к железной детали – теперь я увидела, что это был охотничий пистолет.

– Где мы? – шею было трудно напрягать.

– Не в столице, – парень убедился в исправности оружия и воткнул его в специальную подставку. – Но это довольно близко.

– Ты должен быть там к сегодняшнему вечеру…

– Должен, – персонаж помолчал. – Но если не придем, не думаю, что это много изменит.

– Где тогда мы? – Я попыталась оглядеться, игнорируя желание узнать, что у него на уме: что нам делать в столице? Это, наверное, как-то связано с кольцом.

– У друга, – парень кашлянул и тоже, по моему примеру, обвел пространство взглядом. – Только не будем задерживаться тут надолго. У него могут быть неприятности.

– Они же уже есть.

Олег чуть склонил голову – как же я угадала его мысли. Что-то уже случилось?

Я сунула руки под себя, вытаскивая наверх одеяло. Стакан остался валяться на простыни. Когда я с трудом от режущей секундными долями боли натянула ткань поверх плеч, Олег сидел на шатающемся стуле, и его лицо говорило о таких же неустойчивых мыслях: брови дергались и все время съезжали к переносице.