Константин Калбазов - Кукловод. Князь

– Катерина, я гений, и руки у меня золотые, – протирая эти самые руки тряпицей и поднимаясь в салон через наружную дверь, произнес Бекеш. – Сейчас ужинаем и в путь.

– Ага. Как раз и ужин готов. Послушайте, – смущенно улыбнулась она. – Неудобно как-то. От Хакима спасли, полдня вместе, а я даже не знаю, как вас зовут. За кого богу свечки ставить.

– Артем. Артем Сергеевич Бекешев. Катя, что с тобой?

Вообще-то не сказать, что она была быстрой или особенно ловкой. Скорее он слишком уж расслабился, и осознание этого пришло вместе с болью от впившейся в живот стали. Впрочем, в последний момент он все же успел слегка довернуть тело, и нож вошел по касательной. В следующее мгновение он от души врезал ей в челюсть, отправив в полет, завершившийся на диване.

– Ч-черт! Что это было?! Гадство! – Он зажал рукой рану, присаживаясь на один из складных стульев.

Взгляд на Катерину. Н-да. Приложил он, конечно, знатно. Но, с другой стороны, трудно его в этом винить. Надо же, что удумала. Ладно, приводить ее сейчас в сознание некогда. А вот обезопаситься совсем не будет лишним. Вот только хотя бы слегка унять кровь.

Сорвал с себя одежду, свернул нательную рубаху в жгут и наложил тугую повязку. Потом связал девушку и уложил ее на пол. Плевать, что беременная. Ему сейчас диван нужнее. А она может полежать и на полу, ничего с ней не станется. Поставил на примус кастрюлю с водой, пусть закипает. Достал свой хирургический набор, под который сшил специальный чехол из белой бязи.

Подумал малость и вколол себе морфий. Шейранов-то способен и так вытерпеть любую боль, просто отрешившись от нее. А вот он – дело иное. Помнится, когда оказывал себе помощь, будучи в теле молодого офицера Темлякова, так у того едва сердце не зашлось от боли. Не стоит издеваться над носителем. Хотя этот Бекеш та еще сволочь, во всяком случае, грехов у него предостаточно, но он ему еще пригодится.

Последний штрих – закрепить над диваном зеркало. Это крепление Володя соорудил уже по специальному заказу Бекеша. И еще – штатив под надкроватную лампу. Все это было сделано на всякий случай, вдруг придется превратить салон в операционную. Ну и, разумеется, на случай, если пациентом окажется он сам. С этой же целью был заказан небольшой складной столик из фанеры. Места занимает немного, зато есть куда положить инструмент, чтобы было легко дотянуться, случись оказывать помощь самому себе.

Последняя мысль перед началом операции была о том, что Перегудов сейчас наверняка потирает руки. Вон как все закрутилось, а операция на самом себе – это вообще апофеоз. Во всяком случае, на сегодняшний день. Впрочем, уже в следующее мгновение в голове остались только матерные слова. Работать с зеркальным изображением с непривычки было крайне неудобно. А тут еще и руки плохо слушаются, сказывается то, что Шейранов сейчас присутствовал в теле отстраненно и пользовался руками, словно какими-то манипуляторами.

Просто зашить рану, оставленную широким кухонным ножом, недостаточно. Необходимо установить, не причинил ли нож какие внутренние повреждения. Если пробит кишечник, то может начаться некроз, а там и прости-прощай. А этого хотелось бы избежать.

Проведенная операция ничего страшного не выявила. Он оказался прав, и рана была проникающей. Но клинок ножа не задел внутренние органы, что не могло не радовать. Признаться, он плохо себе представлял, как бы справился с такой серьезной раной. Но, с другой стороны, и тянуть с этим не следовало. А потом, как бы ни нахваливали в Георгиевске доктора Вербицкого, хирургом тот был средненьким. И будь у него хоть какая-то конкуренция, вряд ли бы он ее выдержал.

Наконец, последний шов и повязка. Гадство, как же не хватает пластыря. Приходится сидя накладывать повязку вокруг тела, щедро расходуя бинты. Ну да, ладно, это меньшее из зол. А вот то, что он потерял изрядно крови, уже куда серьезнее. Ощущается легкое головокружение. Ну а как ты хотел? Чтобы вот так просто все прошло? А не бывает так. Ему вообще сейчас постель и особый уход не помешали бы. Да только это все пустые мечты.

Глянул на лежащую на полу девушку. Та, видно, давно пришла в себя и смотрит на него затравленно и в то же время с ненавистью. Интересно, что бы это значило? Об этом и поинтересовался, не скрывая своего недовольства.

– Катя, ты больная? Чего на меня с ножом кинулась? Испугалась чего?

– А ты, гад, меня не помнишь?! Не помнишь, как батюшку моего порешил?! Как меня на невольничий рынок свез?! А теперь вздумал по новой? Мало одного раза?