Юрий Корчевский - Чернокнижник. Ученик колдуна

На крыльце ногами застучали, кто-то снег с валенок отряхивал. Первуша дерюжкой прикрылся, сделал вид, что спит. Но приглядывал через щелку.

Вошел Коляда. Усы и борода в инее, брови тоже. Отшельник тулуп снял, потер озябшие руки, к печи приложился.

– Все спать-почивать изволишь? Вставать пора.

Первуша вскочил:

– Да я не спал вовсе.

– Слушай. Был я в деревне, нерадостную весть тебе принес. Нет у тебя больше семьи.

У Первуши слезы на глаза навернулись. Как это нет? Куда тятя и мамка делись, братья его?

– Врешь поди, дядька, – насупился Первуша.

– Эх, малец, – вздохнул Коляда. – Зачем мне тебя обманывать? Вырезали-вырубили татары жителей, в живых никого не осталось.

– А как же я? – растерялся Первуша.

– Сирота ты теперь круглая, парень. Зачем из избы выходил?

Хоть и крепился Первуша, а рыданий сдержать не смог. Упал лицом на подушку, заплакал. На голову его легла тяжелая рука Коляды:

– Не стесняйся, поплачь, может, и полегчает.

Когда Первуша успокоился, Коляду спросил:

– А как ты узнал, дядька? Ну, что выходил я?

– Сам подумай.

– Волк сказал?

– Волки говорить не умеют. А ты думать учись. Дверью ты снег сдвинул с крыльца, вот я и догадался.

– Но волк же был?

– Был. Защитник он мой. Добрых людей или кто помощи моей ищет он пропустит и не покажется. А злых да с дурными намерениями отпугнет, а то и задрать может.

– Как ягненка в хлеву?

– Именно так.

Коляда уселся за стол, задумался. У Первуши на языке вертелся вопрос. Если у него теперь семьи нет, где он будет жить, что есть? Понимал – спас его от неминучей смерти на морозе в лесу Коляда. Отныне обязан Первуша спасителю, да отплатить нечем. Может хворост для печи из леса носить, дрова рубить, по хозяйству хлопотать – воды из ручья принести, посуду вымыть, другое что. Только согласится ли хозяин? Не знал – не ведал, что хозяин избушки сам ученика искал, руку приложил, чтобы отогреть да душу вложить почти в мертвое тело.

Коляда кашлянул:

– Поди сюда.

Первуша на лавку с отшельником рядом уселся.

– Предложение сделать тебе хочу, вьюнош. Ты ведь сирота и идти тебе некуда, так?

– Так, – кивнул Первуша.

– Коли не боишься меня, оставайся. Учеником к себе возьму.

– А что делать надо?

– Обучу травы да коренья знать, людей лечить будешь, пользу приносить. Человек – он заниматься по жизни чем-то должен. Кто-то пахать, сеять. Другой – бортничать или плотничать. Иные – торговать. Вот ты кем стать думал?

– Как отец, пахать, сеять, жать.

– Занятие доброе, выше хлеба на столе нет ничего. Но знания за плечами не носить, спину тяжестью не согнут. Не захочешь – сам выберешь себе дорогу, как вырастешь.

– Согласен я, дядька!

Коляда приобнял мальчишку:

– Вот и славно. Стар я, знания свои да умения передать кому-то должен. Сладилось у нас.

– Сколько же тебе лет, дядька?

– До десяти считать умеешь?

– Тятька научил.

– У тебя на каждой руке пять пальцев, на обеих – десять. Мне семь раз по десять.

– У!

Раздался скрип снега, потом стук в дверь.

– Открыто, входите! – крикнул Коляда и поднялся с лавки.

Встретить гостя сидя – проявить неуважение. В избу, окутанная клубами морозного воздуха, вошла женщина, закутанная в шаль поверх длинной, до пят, телогреи.

– Ой, беда у нас, Коляда!

– Не голоси, Марфа. Что случилось?

– Басурмане хозяина моего стрелой в руку ранили. Выдернуть стрелу пытались, да только древко сломали. Как бы огневица не приключилась.

– В лесу укрывались?

– Там, там, тем и спаслись. Сейчас в избы воротились. Не можно в мороз с детьми малыми ночь да день в лесу сидеть. Замерзли все. Избы выстыли, пока нас не было.

– А то хорошо домашняя живность – тараканы да блохи – вымерзла, чище будет.

Женщина завыла, бухнулась Коляде в ноги:

– Выручай, как же мне без кормильца с тремя детьми!

– Ты из Долгушихи?

– Из нее, родимый. Третья изба с левой стороны.

– Тогда погодь, соберусь.

Коляда собрал в туесок тряпицы чистые, какие-то мази, травы, сам оделся.

– Ты, Первуша, пока в избе сиди. Нет у тебя подходящей одежонки и обувки для такой погоды. Справим еще, дай время. В печи казанок стоит с вареной репой, поешь.

Хлопнул дверью и ушел. Хорошо сказать – посиди. Первуша почти весь день один сидел. Скучно и страшно. Недобрый человек не забредет, Коляда о волке-охраннике говорил. А вдруг нечисть какая? Лес-то Ведьминым не зря прозвали. На двери никакого запора нет. Первуша вытащил ухватом из печи чугунок, открыл крышку. Запах вкусный пошел. Одну репу очистил, съел. Сладкая! За ней вторую, третью. Вкусная у Коляды еда. Чугунок крышкой прикрыл, в печь вернул, пусть томится. Возвратится Коляда, а еда теплая.