Константин Калбазов - Кукловод. Капер

– Вам не за что извиняться. Ну, упомянули о детях при девице. И что с того? Можно подумать, я не знаю, что у меня будут дети. Порой правила приличий бывают просто невыносимыми. Вы не находите?

– Ну, все же лучше, когда они есть, нежели их отсутствие, – припомнив свой слой, возразил Шейранов.

– Это если они не перерастают в деспотию, – в свою очередь возразила девушка.

– Согласен.

– Так вот. Несмотря на то, что все знают, кто я, отец не может меня признать. Одно дело – иметь внебрачную дочь и участвовать в ее судьбе, и совсем другое – признавать. Но так уж случилось, что из всех его детей в живых осталась только я. Отец любит Флавио, как родного сына, и в то же время любит меня. Вот он и решил устроить наш брак, передав все свое состояние в наши руки.

– А выдать вас по любви, дав вам приданое, ему не приходило в голову?

– А с чего вы взяли, что я не люблю Флавио?

– Кхм. Действительно, чего это я? Простите, сеньорита Сантос, я сказал глупость.

– Да нет. Со стороны все именно так и выглядит. Разумеется, отец дал бы за мной приданое. Но он не смог бы передать все. Это просто невозможно. Даже если он признает меня, добром это не закончится, поскольку в случае судебных тяжб у меня будет не так уж много шансов выиграть. А дать приданое за абсолютно любой девушкой – его право. И уж это оспаривать никто не будет.

– Именно поэтому он выбрал своим наследником Флавио?

– Да. Если он оставит наследство ему, то тут уж никто не сможет ничего поделать. Знали бы вы, как Флавио стали ненавидеть наши многочисленные родственники.

– Надеялись растащить наследство его сиятельства по кускам?

– Нет. Все прекрасно знают дона де Варгоса и понимают, что он всегда и во всем содержит свои дела в полном порядке. И такой просчет, как отсутствие наследников, это не про него. Просто на месте Флавио мог оказаться кто угодно.

– Понимаю. Ну а что будет, если вы вдруг полюбите другого?

– Сеньор доктор, я помолвлена, мое подвенечное платье уже практически готово, день свадьбы назначен. Вам не кажется, что вести подобные речи неприлично?

– Нет. Я же не предлагаю вам поступить нечестно по отношению к вашему будущему мужу, а просто спрашиваю – что было бы, если…

– То есть если я веду подобные разговоры за спиной жениха, это не предательство?

– Нет. Если бы вы его любили, то несомненно. Но ваш брак – это брак по расчету. И предать вашего жениха этим разговором, при отсутствии с ним духовной связи, вы просто не можете.

– Вы страшный человек, доктор Кларк. Но с чего вы взяли, что я не люблю его?

– Вы ни разу об этом не обмолвились ни единым словом и не показали этого ни единым жестом.

– Но я люблю Флавио.

– Возможно. И даже наверняка. Потому что я видел это еще в первый день нашего знакомства. Но вы не воспринимаете его иначе как брата.

По мере того как Шейранов это говорил, Кларк, отодвинутый в сторону, расправлял плечи и порывался выйти на первые роли. Это несправедливо. Это он должен говорить с ней, а не его дед. Вот только тот так не считал. Или все же? Вообще-то, едва убедившись, что его подопечный в достаточной мере владеет собой, «дед» уступил место своему «внуку».

– Флавио мой жених. И давайте больше не будем об этом говорить, – твердо произнесла девушка.

– Я все понял, сеньорита Сантос, – покорно сложив руки на груди, согласился Патрик.

– Лучше расскажите, где вы были.

– Только это секрет, сеньорита.

– Не сомневайтесь, я умею хранить тайны.

– Я плавал в Европу.

– Торговля?

– Скорее уж закупка. Многое из того, что в Европе стоит совсем немного, тут продается едва ли не на вес серебра. Причем в прямом смысле этого слова. Взять те же бритвы и зеркала.

– Ну-у, зеркала явно весят легче, чем отдаваемое за них серебро, – согласилась девушка. – Но что тут такого секретного? Насколько мне известно, вы уже являетесь подданным короля, и вам не возбраняется вести торговлю, при уплате соответствующих податей.

– Тайна другое. Дело в том, что на обратном пути нам попалась одна бригантина. Ее капитан отчего-то решил, что может взять нас на абордаж и прийти на Ямайку с двойным грузом. Однако англичанам не повезло. Наше ядро угодило прямо в их крюйт-камеру. В результате спасся только один счастливчик, и им оказался Морган.

– Тот самый? Генри Морган?

– Именно, сеньорита.

– В таком случае сомневаюсь, что это можно назвать везеньем, – покачав головой, возразила девушка.

– Согласен. Его уже передали для следствия в руки святой инквизиции.