Владимир Свержин - Личный враг императора

– А им? – Ротбауэр кивнул в сторону дома.

– Бейлю и мадам Дижон?

– Так точно.

– Бейлю – добраться до Парижа. А девушка… Я обещал Чуеву довезти ее до Парижа и присмотреть, чтобы она там спокойно дожила до встречи с ним. Конечно, смерть аннулирует все обещания, но даже если это мой последний приказ – это все же приказ: Иветт Дижон в Париже должна жить безбедно. Я рассчитываю, что ты его выполнишь безукоризненно.

– Так точно, экселенц.

Я попытался было развернуться и уйти, однако нога предательски подогнулась, так что я едва удержался на месте, схватившись за руку моего подчиненного.

– Болит? – тоном нянюшки спросил недоучившийся медик.

– Да. Счастье еще, что стрела застряла в кольце парижского кастета, ранила неглубоко, но припечатала хорошо. Ничего, все обойдется. И не такое проходили. А сейчас нам время передохнуть, перед рассветом выступаем. Сегодня начнется переправа, на этом берегу реки будет ужасный тарарам и неразбериха – самое время нанести удар.

Измотанные, чудом выжившие солдаты некогда Великой армии смотрели на кавалеристов итальянского корпуса на свежих конях с тем нескрываемым удивлением, с каким, должно быть, индейцы разглядывали первых европейцев, сошедших на их берег с утлых каравелл. Однако ордена Почетного легиона и Железной короны на моей груди делали свое дело. Идея спе́шить незнакомцев не посещала шальные головы чудом выживших французов. А если и посещала, то не задерживалась. Орден Святого Георгия я из ложной скромности в этом ряду крепить не стал, дабы не травмировать и без того травмированную психику ветеранов.

Крики я услышал, едва подъехав к тому самому загадочному «там», где, по мнению выживших, располагался штаб жалких остатков былой Великой армии.

«Я люблю лук, жаренный в масле. Люблю славный жареный лук. Мне нравится обжаренный лук в масле. Мне нравится лук. Я люблю лук. Шагай, камрад, шагай, камрад!» – неслось из-за полуразобранного забора. Пауза и снова: «Я люблю лук, жаренный в масле…»

«Этот стон у них песней зовется», – еще не скоро должен сказать русский классик, правда, совсем по другому поводу, но здесь его крылатая фраза была бы весьма к месту. Это и впрямь была песня, известная маршевая песня французской армии, вот только горланивший ее офицер идти уже никуда не мог. Он сидел на крыльце, уткнувшись лбом в перила, и, то и дело всхлипывая, орал: «Но у австрийцев нет жареного лука, никакого жареного лука у этих собак!»

– Лейтенант! – окликнул я. Оклик не произвел никакого впечатления, закончив с куплетом, офицер затянул: «Шагай, камрад! Шагай, камрад!»

Я спешился, прихрамывая, направился к крыльцу, после долгой скачки нога распухла и не на шутку требовала к себе внимания. Возможно, по старинной боевой традиции башкиры смазывали наконечники стрел какой-то дрянью, вызывающей заражение. «Не хватало еще тут остаться без ноги, – мелькнуло в голове. – До изобретения антибиотиков времени еще о-го-го сколько! И до той поры, ежели что, новая нога не отрастет». В этот момент лейтенант наконец заметил меня и, подняв, совершенно осоловелые глаза, заговорил:

– Представляешь, они стояли по грудь в воде, эти чертовы голландские саперы, и крепили мост. Вот так, – он начал биться лбом о перила. – Вот так, тук-тук, тук-тук! Мост разваливался, а они его крепили. Ядра рвутся, кровь, ошметки тел, а они – тук-тук, тук-тук! На берегу казаки, уланы, гусары тучей, они нас просто шинковали, будто капусту. Взмах – труп, взмах – еще труп. А мы бежали, представляешь! Бежали по телам. Я никогда так не бегал, у меня ноги были по колено в крови. Но я живой, вот можешь пальцем ткнуть, живой, а они там все мертвы. Ну-ка, приятель, затягивай со мной! Шагай, камрад! Шагай, камрад!

– Мне нужен маршал Бертье, – сурово проговорил я.

– Бертье? – словно вспоминая, о ком идет речь, переспросил офицер. – Маршал. Как же, как же, Луи Александр Бертье, владетельный князь Невшательский, герцог Валанженский, князь Ваграмский.

– Лейтенант, вы пьяны?

– Увы, нет. Я не нашел здесь ни капли спиртного. Жаль, что я не пью кровь подобно вурдалакам. Ее тут было хоть залейся. – Его взгляд упал на мое окровавленное бедро. – Простите, капитан, вижу, вам тоже досталось.

– Ничего, ерунда. Где маршал?

– Там. – Мой собеседник ткнул пальцем в приоткрытую дверь крестьянской избы. – Здесь нынче герцогские апартаменты. Не обессудьте, довольно убогие.

– Понятно, а вы?

– А я дежурный адъютант, лейтенант де Лефлер. Впрочем, кого я обманываю? Дежурный. Последний и единственный. Но живой, черт побери, живой и целый. Представляешь, все… Тук-тук! Тук-тук! – Он прикрыл глаза и снова заорал, заходясь в самозабвенном крике: – Люблю обжаренный лук в масле, люблю, потому что это хорошо.