Владимир Свержин - Личный враг императора

Сейчас небольшие морозцы сменялись оттепелями, превращая раскатанные, разбитые колесами, копытами и сапогами дороги в настоящие русские горки. И все же армия шла, выдавливая из моего родного Отечества французов так, как выдавливает лекарство в задницу поршень в шприце. Теперь нужно было, чтобы лекарство пошло впрок и нам, и пылким галлам.

Часовые нехотя салютовали нам ружьями с примкнутыми штыками. Оружия французам давным-давно не хватало. Немалая часть его валялась по обочинам, брошенная в полубессознательной, чаще всего тщетной попытке облегчить свою поклажу и тем спастись от неминуемой гибели. Чаще всего «спасение» длилось до первого отряда казаков или партизан. И все же, невзирая на это, в обледенелых кюветах среди мертвых тел, людей и лошадей, среди раненых, умоляющих о жизни; голодных и обмороженных, умоляющих о смерти, валялись ружья, пистоли, сабли, виднелись брошенные пушки и зарядные ящики. Солдатские ранцы, набитые монетами, встречались реже, но тоже куда чаще, чем в мирные годы. Сейчас, как мне было известно, в 4-м корпусе, под командованием Эжена де Богарне, полностью снарядить одного солдата в среднем можно было усилиями трех его соратников. И все же, благодаря неумолимой энергии его высочества, отряд сохранял некую боеспособность.

Сани моего корволанта на рысях промчали мимо часовых. Я чуть задержался, чтобы попрощаться с будущим великим писателем.

– Князь, простите мое любопытство, хочу спросить, – негромко произнес он, когда постовые вернулись к костру, – вы что же, совершенно не опасались, что я открою ваше инкогнито вице-королю?

– Отчего ж, некая опаска была, – признался я. – Но ведь и вы скажите правду, не намеревались оглашать принцу мое имя?

– Отчего ж вы так решили? – внимательно, пожалуй, даже изучающе глядя на меня, точно надеясь запомнить малейшее движение губ, уголков глаз и тому подобные физиогномические приметы, поинтересовался Анри Бейль.

– Попробую объяснить. Я не рассчитывал на то, что вы были обязаны мне жизнью, ибо патриотический долг мог подвигнуть вас свершить подобное бесчестие ради высокой цели. Рад, что ничего этого не произошло, сейчас мы в расчете.

Племянник генерала Дарю согласно кивнул.

– Но вы сказали, что не рассчитывали на это.

– Так и есть, я полагался совсем на другое. Вы писатель, месье Анри, и смею вас уверить, писатель замечательный. Мой случай вам интересен, ибо для вас я занятный, достойный изучения образчик человеческой натуры. Если бы вы открыли мое инкогнито, сюжет развивался бы весьма банально. Меня и моих людей, вероятно бы, схватили. Впрочем, смею вас заверить, это было бы непросто. Но, так или иначе, мы бы погибли либо под залпами расстрельной команды, либо в бою с превосходящими силами. Меня, если бы смогли взять живьем, пожалуй, вздернули бы под барабан, как и труп подпоручика Тышкевича. Но в любом случае для хода ваших исследований человеческой души сей печальный для меня финал не имел бы никакого развития. Нынче же вас ожидает возможность продолжить исследования и, если пожелаете, участие в спасении Франции.

– Мне странно подобное слышать от человека, прослывшего чудовищем, едва ли не людоедом, сгубившим больше моих соотечественников, нежели иная феодальная война.

– Это преувеличение, месье Бейль. К тому же я довольно долго прожил во Франции и всей душой люблю эту страну. Однако и она, и моя родина стали заложниками политической игры, в которой и ваш, и мой императоры – лишь пешки.

– А вы, стало быть, мечтаете стать ферзем, князь?

– Если понадобится, то да.

– Не кажется ли вам это чересчур…

– Нескромным, претенциозным? – усмехнулся я. – Да, именно так. Но другого варианта действия я для себя не вижу. А сидеть подобно вещей Кассандре в ожидании, когда же мне свернут голову, я не намерен. Как, впрочем, не намерен и выслуживать чины и ордена под знаменами императора Александра.

– Вы и впрямь удивительно странный человек. Я бы, пожалуй, готов был принять на веру, если бы мне сказали, что неким колдовством вас забросили в наше время подобно Фаусту. Или, быть может, вы сам и есть Мефистофель, присланный смущать мою душу?

«Вот так вот, в самую точку», – подумал я, глядя вслед замершей у недалекой опушки колонны, однако не подал виду.

– Не следует приписывать мне чужих заслуг. Я использую серу исключительно как один из компонентов пороха. Что же касается вашей души, если со мной не произойдет ничего фатального, мы увидимся через несколько дней, полагаю, 26-го.