Александр Мазин - Танец волка

Косолапый даже не успел понять, что произошло. Взблеск стали – и он рухнул, как срезанный колос.

Лейф небрежно подцепил упавшего ногой, перевернул навзничь и добил.

Сила – это всегда неплохо. Но даже плохонький топор крушит ребра лучше, чем самый тяжелый кулак.

Потом был пир. Лейф отдал Эйнару почти все серебро, которое у него было, чтобы тот закупил провизию и пиво взамен того, что будет выпито и съедено на этом пиру в честь славно ушедшего в Валхаллу Хеги Косолапого. Никто не возражал.

Пир устроили прямо на палубе. Пили, ели, возносили хвалу Косолапому… И Лейфу, который его победил. Почему бы и нет? Это был славный хольмганг, а если Один решил, что Хеги в Асгарде нужнее, так кто станет оспаривать волю бога? Тьёдар даже сочинил вису… Так себе вису, потому что выпитое пиво смыло с языка скальда большую часть меда поэзии.

Гудрун видела: не все сконцы согласны с тем, что хорошего пира довольно, чтобы забыть о Хеги Косолапом. Косолапого мало кто любил, но у него здесь были кровные родичи. Пусть хольмганг был «чистым», но оставить без последствий убийство родича – это очень нехорошо.

Но Лейф собственноручно (никто не осмелился ему помешать) обмыл тело, обрядил, перенес в лодку, вложил в руки покойника меч и сам же поджег погребальное судно… Никто не обвинил Лейфа. Не посмел.

А что еще удачно: никто не обвинил и Гудрун в том, что из-за нее был убит Косолапый. Наоборот, многие, выпив, говорили ей добрые слова. И намекали, что ей, датчанке хорошего рода, да еще дочери Сваре Медведя, о геройстве которого слыхали многие, невместно жить с непонятного происхождения норегом. Не лучше было бы ей выбрать кого-то из…

Впрочем, велись эти разговоры, когда Лейф не мог их услышать. Да он и не прислушивался особо. У него были свои беседы. И своя цель. Доказать сконцам, что смерть Косолапого – дело рук богов, а не Лейфова меча. Очень не хотелось норегу, чтобы сконцы, объединившись, скопом набросились на чужака. Как бы он ни был силен, против двух десятков ему не устоять. Может, еще и поэтому он не мешал сконцам говорить Гудрун ласковые слова? Пока каждый из них хочет заполучить его жену для себя, им никогда не объединиться…

Впрочем, в последнем Гудрун не была уверена. Лейф слишком ревнив, чтобы терпеть подобное. Скорее всего, он попросту ничего не видел и не слышал.

Они пришли ночью. Трое, судя по звукам. Все – родичи Хеги Косолапого, как выяснилось позже. Пришли с боевым оружием, которое добыли из оружейного ящика. Они думали: Лейф пьян. Думали: он не вооружен. Зря.

Гудрун проснулась, когда почувствовала, что Лейф встал. Встал очень тихо, хотя в броне это непросто. А доспехи Лейф так и не снял. На пиру в них просидел и спать лег в них же. След от железа до сих пор оставался на теле Гудрун. Тогда норег навалился на нее прямо в боевом облачении, Гудрун подумала: слишком пьян, чтобы понимать, что делает. Ничего подобного. Он – знал. И меч был у него в руке. Меч Хеги Косолапого. Меч, который должен был уплыть в погребальной лодке и вместе с лодкой и останками Хеги уйти на дно морское.

Трое убийц подошли к палатке. Гудрун отползла подальше, прижалась к борту. Лунный свет слаб, сконцы выдули на пиру столько пива, что море вокруг драккара провоняло мочой. Мстители не станут разбираться, будут бить всё, что подвернется под железо.

Лейф ждал, когда они начнут. И они начали.

Двое рванули в стороны полог палатки, третий с размаху метнул копье… Прямо в Гудрун!

К счастью, Лейф успел толкнуть копейщика, тот пошатнулся, и копье загудело, вонзившись в борт драккара. И одновременно Лейф ударил, сверху вниз, наискось и с такой силой, что срубил обе ноги нападавшего на пядь ниже колен.

Сконец завопил дико, рухнул вперед и пополз к Гудрун, загребая руками, как тюлень на суше. Лейф прыгнул ему на спину и ткнул мечом сквозь ткань палатки, добыв еще один вопль боли.

Третий отскочил… И оказался лицом к лицу с выпрыгнувшим наружу норегом.

Обезноженный тем временем вцепился в ступню Гудрун. Как клещами кузнечными прихватил. Но Гудрун не закричала. И не растерялась. Нож ее был рядом. Всегда рядом, только руку протяни.

Хватка разжалась, когда лезвие до кости вспороло предплечье покалеченного. Ничего сложного. Не трудней, чем резать баранину.

Гудрун перелезла через труп второго, выглянула из палатки и увидела, как Лейф хватает последнего врага за край щита, разворачивает рывком и одним ударом сносит ему голову, которая с деревянным стуком падает на палубу и катится по проходу между скамьями.