Александр Мазин - Вождь викингов

– Почему ты думаешь, что я знаю, каков его жезл Фрея? – ровным голосом произнесла Рунгерд, откладывая в сторону нож.

– Ну как же… Ты ведь лечила его. И я кое-что видела…

– Что же? – еще более спокойно проговорила Рунгерд.

– Как его копье изготавливалось к бою… – Гудрун засмеялась. – Многие мужчины желают с тобой возлечь, мама, потому что ты очень красива. Ульф, думаю, тоже был бы не прочь… Но хотел по настоящему он только меня! – Девушка счастливо улыбнулась. – Я почувствовала это, едва увидела его. Он так хотел меня тогда, что даже превратился в камень. А когда он впервые обнял меня… Здесь, в этом доме, на пиру, у меня даже голова закружилась. Она и теперь кружится, когда он обнимает меня, но тогда я не знала мужчин и не знала, как это бывает… сладко. Но… догадывалась.

– Это редко бывает сладко, – сказала Рунгерд. – Когда твой отец брал меня, чаще было не сладко, а больно. Она опустилась на скамью. Дочь присела рядом.

– Мне тоже было немного больно… – сообщила Гудрун. – В первый раз. А потом так хорошо! Я бы сутками не вставала с ложа, будь моя воля… – Еще одна мечтательная улыбка. – Когда я обнималась с Эйвиндом Харальдсоном, когда он был моим женихом… Мне тоже было хорошо. Но Ульф – он… Я плыву в нем, как в озере. А еще… Мне хочется его убить. И себя тоже. Чтобы больше ничего не было. Чтобы мы остались такими навсегда… Хочу, чтоб ты знала: если его убьют, я взойду на его костер!

– Глупости, – дрогнувшим голосом проговорила Рунгерд. – Боги его любят… Все его любят… А если такое всё же случится, то ты останешься жить и растить его сыновей. Ты же не какая-то там влюбленная тир… У тебя есть долг перед предками… Но Гудрун ее не слушала.

– Может быть, в нем кровь бога, мама? – мечтательно прошептала она. – Или – вана? Человек не может быть таким разным…

– Человек может многое, – Рунгерд обняла дочь, прижала ее голову к груди… чтобы та не увидела, как слезы текут по лицу матери. – Тебе досталось очень много счастья, доченька. Будь осторожней! Боги ревнивы к человеческому счастью.

– Но если Ульф сам бог, так пусть себе ревнуют… – пробормотала Гудрун.

– Ты должна быть очень, очень осторожна, – настаивала Рунгерд. – Ты вспомнила сына вестфольдского конунга? Ты знаешь, почему он умер? – Эйвинд сломал хребет. Ты же сама так сказала.

– Ты не поняла. Я спросила: почему он умер, а не от чего. Если меч срубает кому-то голову, то виноват не меч, а тот, кто держит его в руке. А еще вернее, то, что привело убитого к смерти. А Эйвинда Харальдсона к смерти привела ты.

– Думаешь, было бы лучше, если бы Эйвинд стал моим мужем?

– Если бы это было лучше, то умер бы не он, а Ульф Вогенсон. Или нет… Но одно можно сказать точно: Эйвинд умер из-за тебя. Это обычное дело. Мужчины убивают друг друга, когда хотят получить женщину. Убивают за право владеть такими, как мы. А уж боги решают, кому отдать это право. Но ты должна знать, дочь Сваре Медведя: только боги решают, когда должна пролиться кровь. Боги или Закон. Но не ты. Даже если оружие, причинившее смерть, в твоей руке. Думай об этом так. Это правильно.

– Боги… – мечтательно проговорила Гудрун. Она не очень внимательно слушала мать. Слишком сложно… – Я бы хотела посмотреть на бога, мама. Мой Ульф… Он – как бог. Но все же не бог, – девушка засмеялась. – Мама… Можно тебя спросить… Мой брат Хельгу… Он действительно сын бога, как говорят люди? – Да, – чуть слышно ответила Рунгерд.

– Значит, ты видела бога? Ты была с ним? С богом? Это был бог? Да? – Гудрун обратила к матери восторженное лицо и осеклась: – Мама, ты плачешь?

– Да, – овладев собой, твердо произнесла Рунгерд. – Да. Это был бог.

Поглядеть на бесплатное шоу съехались все соседи. С чадами-домочадцами, женами, рабами, запасом еды и выпивки. Но побездельничать им не удалось. Я настропалил Свартхёвди, и тот мигом организовал строительную команду из нескольких десятков человек. Стадион строить. Древесина (из той, что не годна на нормальное строительство) была уже заготовлена, так что за топоры, уважаемые гости.

Топоры у многих были с собой, а у кого не было, тем выдали. Датчане – мужики рукастые. Еще до полудня тренировочный городок был готов. Включая полноценный, в натуральную величину, макет корабля, то бишь забор в высоту борта со скамейками изнутри, носовой и кормовой частью. Даже имитацию мачты соорудили. Заинтригованы все были донельзя. Нельзя сказать, что скандинавы никогда не проводили тренировки с использованием всяких конструкций. Отрабатывали и посадку-высадку с драккара, и взятие городищ, но подход был другой. Например, при высадке упор делался на скорейшее формирование строя, а кто как десантируется – без разницы. Кто быстрее, тот и молодец. Все получалось более-менее организованно, но лишь потому, что бойцы одного хирда сами по себе – организованная структура. Они привыкли – вместе. И играть (игры – те же тренинги), и сражаться. Чувствовать в бою соратника, прикрывать его, если требуется, и не сомневаться, что он прикроет тебя. Но такое изумительное взаимодействие отрабатывалось годами действий боевых. Кто не вписывался в команду, тот отправлялся к рыбам. Естественный отбор. Но у меня не было времени на естественность. Мне нужен был пригодный к употреблению коллектив уже через месяц. И я над этим работал.