Александр Мазин - Вождь викингов

Мы выждали около минуты. Достаточно, чтобы вражеские лучники малехо сбавили пыл, а таран подобрался в воротам… И реализовали сюрприз. Не высовываясь, перебросили через ворота пяток мешков, набитых соломой. Подожженных. А потом, сверху, еще один мешок с нащипанной во дворе свежей травой. И сразу стало весело.

Горящее сено не причинило «передвижному сараю» особого вреда. Сконцы были парнями ушлыми и накрыли его сырыми шкурами. Сверху. А вот густые клубы дыма сработали как надо. Наглухо перекрыли обзор сконским стрелкам. Собственно, у них и так особого обзора не было: обмазанные смолой дрова чадили немилосердно. Но брошенная в пламя травка выдала настоящую дымовую завесу. А ветерок-то – от нас. За мантелетами закашляли и заругались. А парни внутри таранного «сарая» – и того пуще. Полезли наружу, как тараканы… Нет, как осы из гнезда. Только улететь им было проблематично, потому что у нас тоже были лучники. И копейщики.

И еще мы сделали вылазку прямо через стену. Дюжины две наших лучших бойцов сиганули через частокол и набросились на семерых кашляющих и полуослепших от дыма «таранщиков», аки коршуны на цапель. Конечно, и нашим дым глаза ел почем зря. Но скандинавы к дыму привычны – всю зиму в нем живут, а рожи у наших были предварительно замотаны мокрыми (моя идея!) тряпками.

Вот такой у нас оказался лютый план. И всё получилось как нельзя лучше. Когда травка (и свежая, и сухая) прогорела и дым чуток рассеялся, глазам сконских лучников открылся горящий таран-сарай и декорированные остатками пламени трупы сослуживцев.

Ух как они рассердились!

Даже не стали ждать, пока догорит наше огненное колечко. Так и ломанули всей массой.

– Славная будет битва! – одарил меня белозубой ухмылкой Лейф Весельчак, вытирая с физиономии кровь и гарь. – Одину понравится! Скоро нам пировать с ним за одним столом!

Я начал отвечать в том смысле, что не стоит раньше времени делать из нас хороняк, но закашлялся от витавшей в воздухе гари, а Лейф ухмыльнулся еще шире и заявил:

– Никогда не встречал таких, как ты, Ульф-хёвдинг! Рад, что умру рядом с тобой! Слушай меня, Один! Беру обет отправить к тебе никак не меньше трех врагов. Вдогонку тем, кто уже услышал песнь моего клинка!

Он наверняка намеревался сообщить богам еще что-нибудь… поэтичное. Но тут на нас обрушился рой стрел, вынудивший даже самых храбрых присесть и потеснее прижаться к бревнышкам частокола, заслонившись щитами от наблюдателей Асграда.

А потом начался обычный кошмар, именуемый неравным боем.

Не знаю, сколько это длилось. Я напрочь потерял ощущение времени. Помнил только, как вышибли – нет, скорее, выдавили ворота, и нам пришлось поспешно поспрыгивать со стены и принять бой на земле.

Главное – держать строй, но это мы как раз умели неплохо. Даже ополченцы. Ничто так не сплачивает людей, как родственная связь.

Еще нам повезло: сконцы не стали гасить нас дистанционно. Тоже выстроились и навалились. Честный бой. Тот его вариант, который и мне по душе. Три на одного. Вот только на этот раз численный перевес оказался не на той стороне.

Я убивал. Сначала – немного, потому что – в строю. Но когда ко мне пришел Белый Волк, убивать стало весело и легко. Строй мне был больше не нужен.

И всё было славно, пока сильнейший удар в спину не швырнул меня наземь.

Больно не было, и дух из меня не вышибло. Я приземлился перекатом, не потеряв оружия, и встретил первый удар с колена, а второй – уже на ногах. Мой противник был изумительно хорош и так же быстр, как я. Он плясал вокруг меня и бил с двух рук с такой легкостью и быстротой, словно это были не руки, а крылья. Сам воздух кипел вокруг меня. Вдоводел визжал от восторга, скользя сталью по стали… пока сразу два копья с двух сторон не обрушились на меня и мне не пришлось прервать наше веселье, чтобы несколькими быстрыми мазками стереть помехи.

Но когда я вернулся, моего чудесного противника-партнера уже перехватил другой. Такой же быстрый и смертоносный.

Белый Волк рявкнул предостерегающе, но я и сам видел, как струится и сияет над ними воздух, и знал: это уже не моя игра. Негоже мне мешать полету валькирий, когда вокруг кипит бой.

И я не стал. Я запел и закружился в тесном пространстве битвы, а мой меч, моя сияющая грань жизни и смерти, вел меня в этой тесноте, высекая из медлительных тел тяжелые красные брызги, и мой Волк кружился вместе со мной и подпевал моей песне…

Больше я ничего толком не запомнил. Когда Волк ушел, я осознал себя донельзя утомленным звеном в коротком строю из пары десятков уцелевших сёлундцев, моих и чужих хирдманов. Жутко болела спина, левая рука слушалась с трудом, кожа на лице стянулась от подсохшей крови, но Вдоводел был со мной, а друзья – рядом. Слева от меня с хрипом дышал Стюрмир. Справа, то и дело дергая головой, когда попорченный шлем съезжал на глаза, пыхтел Хагстейн Хогспьёт.