Александр Мазин - Белый Волк

– Эйвинд! Что с тобой?

– Да вот… Никак встать не могу, – проговорил он уже не так весело.

– Так давай мы тебе…

– Не трогать! – рявкнул я. – Вот, сядь сюда, – я скинул рукавицы и положил на камень. – И голову его аккуратненько на колени возьми. Вот так. А руку свою – сюда, – я сделал из шарфа петлю, накинул ей на шею. Сидите и ждите меня! Я скоро!

Вернулись мы минут через сорок. Быстрее не получилось. Пока я всех сгоношил, пока лошадь запрягли, пока дотопали…

Гудрун (молодец) сидела в той же позе и что-то напевала. Эйвинд лежал, смежив веки. До чего ж все– таки он красив, королевич!

Зла на него по-прежнему не было. Сам удивлялся. Хотя, не грохнись он на камни, я б его непременно вызвал… Если бы сам не грохнулся.

Мы подъехали, и Эйвинд открыл глаза.

– Ну как, боль не появилась?

– Болит малость, – произнес он тихо. По интонации я догадался: болит вовсе не «малость». – А рук по-прежнему не чувствую.

Похоже, все-таки позвоночник…

– Ну, братва, взялись аккуратненько… Очень аккуратненько…

В восемь рук (кроме Скиди Хегин прихватил еще двух работников) мы очень осторожно вынули королевича из щели и положили на сани, где я загодя расстелил медвежью шкуру. Эйвинд висел на руках как ватный.

– Куда? – спросил Хегин. – Ко мне или к тебе?

– К Рунгерд.

Если кто и сможет оказать парню медицинскую помощь, то это она. Хотя если с ним случилось то, что я думаю, то здесь нужен нейрохирург, а не знахарка-ворожея.

– Он сказал: твоя удача сильнее, чем его, – вид у Рунгерд был усталый и невеселый. – Объясни мне, Ульф, почему лучшие из вас, мужчин, только и делают, что ищут, где рискнуть головой?

– Это была не моя идея, – напомнил я. – Можешь спросить у своей дочери.

– У моей дочери в голове – тряпки да побрякушки, – вздохнула Рунгерд. – Со временем она поумнеет. Наверное. Но Эйвинду это уже не поможет.

– А он умрет?

– Не знаю. Может, и нет. Его ноги чувствуют боль. Это значит, что хребет не сломан. Зато у него сломаны ребра. Я наложила повязку и дала ему питье, чтобы он уснул. Попросила богов быть к нему снисходительнее. Не знаю, что будет. Ты знаешь, что его трэль убежал в Роскилле?

– Зачем? – Я удивился. На мой взгляд, в такой ситуации слуга должен ни на шаг не отходить от хозяина.

– Расскажет хирдманам Эйвинда, что произошло. А может, просто удрал. Если Эйвинд умрет, раб ляжет в костер вместе с ним. Он знает об этом.

Так и было бы. Я уже достаточно хорошо знал обычаи скандинавов, чтобы не усомниться в словах Рунгерд. В костер ляжет не один раб. Сыну конунга в посмертии «понадобится» целый штат сопровождающих: слуги, наложница, конь…

– Тогда он точно смылся, – заметил я.

– Я так не думаю.

– Почему?

Я попытался сообразить, что может подвигнуть раба на этакую самоотверженность.

Допустим, соратники Эйвинда сочтут раба достаточно полезным, чтобы сохранить ему жизнь. И отправят на костер кого-нибудь еще…

Все-таки я еще довольно слабо разбираюсь в психологии аборигенов средневековой Дании.

Выяснилось, что сгореть в одном костре с господином – это не трагедия, а бонус. Ну как же! Хозяин-то отправится наверх, в Валхаллу. И его спутники по кремации – вместе с ним. Само собой, быть им там рабами, а не хозяевами посмертной жизни, но кто-то из классиков античности очень точно заметил, что лучше быть последним рабом на земле, чем королем в подземном мире Хель [46] Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле, Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать мертвый. («Одиссея», песнь 11, ст. 489–491) . А тут даже и не на земле, а в Асгарде…

– И что делать нам, если сюда заявятся сопалубники Эйвинда? – поинтересовался я.

– Тогда, боюсь, моя дочь очень огорчится, потому что свадебный дар придется вернуть.

– А велик ли дар?

– Хватит, чтобы построить драккар на тридцать шесть румов! – Свартхёвди решил присоединиться к нашему разговору. – Его трэль удрал очень кстати. Как ты, мать, посмотришь на то, чтобы выставить красавчика на мороз: всё равно он не жилец. – Медвежонок ухмыльнулся. – Облегчим его страдания!

– Нет! – отрезала Рунгерд.

– Почему – нет? Кто сможет догадаться: то ли он сначала замерз, потом помер, то ли сначала помер, а потом замерз. А возвращать мы ничего не будем. Еще не хватало! Я уже послал Гнупа в Роскилле, к Ульфхаму Треске. Так что, мать, скоро у нас тут будут гости!