Александр Мазин: Викинг

– Да, я убил его ножом, – согласился я.

Народ разошелся. Похоже, разочарованный. Вот кабы я Торсону ногу отрубил, а он бы храбро гонялся за мной на оставшейся конечности, пока не истек кровью из культяпки, вот это было бы шоу. А так… Незрелищно получилось. Так же обидно для болельщиков, как победа техническим нокаутом.

– Берсерка ты тоже убил ножом.

– Другим, – уточнил я.

Ярл дернул краем рта. Какая, на хрен, разница. Нож и есть нож. С него мясо кушают, а потом в зубах ковыряются. Разве это оружие воина?

Разговаривали мы с Хрёреком практически тет-а-тет. Наши стояли на приличной дистанции. Еще дальше – ребятки покойного Торсона. Этим-то что нужно?

А вот недовольство конунга мне понятно. Здесь нет СМИ. Вместо них – слухи. И скальды. Они во многом и определяют общественное мнение. И престиж того или иного вождя. Ты можешь быть сколь угодно великим полководцем, но, если какой-нибудь длинноволосый потребитель незрелого пива споет в твой адрес нехороший стишок – пиши пропало. Не знаю, есть в этом колдовство или нет, но если нахальный стихоплет в авторитете, то твоему собственному авторитету конец. Ты очень скоро станешь полководцем без полка.

Но сделай свою кровавую работенку красиво – и тот же потребитель пива состряпает в твою честь получасовую хвалебную драпу [48] Драпа – непростая по конструкции поэма, состоящая из нескольких вис и прославляющая героические деяния. Как правило – деяния спонсора. Посему считалось приличным закончить ее просьбой о гонораре. . И люди к тебе потянутся.

Впрочем, скальда можно подкупить. Или припугнуть.

– Ты не очень-то силен, – задумчиво проговорил Хрёрек.

Я склонил голову, признавая очевидный факт. Девять из десяти произвольно взятых викингов сделают меня в армрестлинге, не вспотев.

– Не очень силен… А брюхо у Торсона вспорото, будто его поддел клыком Гуллинбурсти [49] Гуллинбурсти – кабан, верховое животное Фрейра. Фрейр, как было сказано выше, – бог плодородия. Создан Гуллинбурсти гномом по имени Синдри, что, впрочем, для повествования абсолютно неважно. .

Ну это тоже понятно. Покойник сам помог сделать себе харакири.

Я подумал немного, и тут мне в голову пришла интересная идея.

Я ухмыльнулся как можно гнуснее и сообщил:

– Еще люди могут сказать, что Хрёрек-ярл испугался и выставил вместо себя урода-чужака.

Лучший способ избежать насмешек над своей нестандартной внешностью – громкая и публичная самокритика. С доброй толикой юмора. А чувства юмора мне не занимать.

Хрёреку – тоже. Однако сейчас он был далек от иронии. Хрёрек нахмурился. Еще бы: его назвали трусом. Я дождался, пока котел прогреется как следует, и сунул в костер новое поленце.

– …урода-чужака. И чужак злым колдовством зачаровал славного Торсона, а затем, как ты верно заметил, зарезал его, как свинью.

Ярл – отец своим хирдманнам, потому у каждого из нас есть право говорить, что думаем… И схлопотать подзатыльник от «папаши» за непочтительный язык.

Если бы он действительно испугался Торсона, я бы огреб по полной. Но я знал, что Хрёрек в принципе не мог струсить. Порода не та.

– Ты смеешь меня дразнить, Ульф Черноголовый? – Синие глаза ярла уже метали молнии. – Какое колдовство? Он гонял тебя, как хорек – петуха. Едва не прикончил…

Истинная правда. Однако «едва не попал» – все-таки означает «промахнулся».

– Почему ты не бился как мужчина? – прорычал конунг.

Хороший вопрос. Как там у Пушкина? «Бездельник, дай себя догнать, дай голову с тебя сорвать…»

– Один из нас уже бился как мужчина, – я мотнул головой в сторону прикрытого плащом тела Фрёлава. – У этого кашалота мощь… кашалота. Я вышел вместо тебя, но ты мог бы сказать – нет. Ты знаешь, как я бьюсь. Признай, тебе было любопытно посмотреть, что у нас получится.

– Так и есть, – признал Хрёрек. – Разбей тебе Тор башку своим молотком, что мне теперь делать? С колдовством или без, но ты вспорол ему брюхо подлым ударом!

– В бою не бывает подлых ударов, – напомнил я конунгу прописную истину. – Есть только удачные и неудачные. Мой был удачным. Потому что я его убил, а не он – меня. Но я все же предлагаю остановиться на колдовстве.

– Людям это не понравится, – повторил конунг, но уже более спокойно.

– Еще как не понравится! – еще шире ухмыльнулся я. – Колдовство – это бесчестно. Многие станут кричать, что не пристало мужчине заниматься женским делом. Но уверяю тебя: все эти крикуны просто боятся, что заколдуют их самих. А тебе, конунг, – сплошная выгода. Колдуном-то назовут меня. Посмотри на меня внимательно: неужели кто-то усомнится, что я колдун?