Александр Мазин - Государь

Великий князь поднялся и сошел вниз.

Следом за ним тут же направился Габдулла…

Но поймал предупреждающий взгляд Артёма и остановился. Понял, что, если потребуется, уличский князь защитит господина не хуже шемаханца.

Великий князь встал над Варяжкой…

Прошла минута, другая… Бояре на скамьях завозились, зашептались…

Но Владимир, не оборачиваясь, поднял десницу – и все затихли.

Великий князь наклонился, взял меч варяжского княжича, провел рукой по клинку… Потом опустил ладонь на плечо Варяжки:

– Встань, – произнес негромко.

Бывший воевода Ярополка поднялся. Они с князем были почти одного роста и сложения. Оба – с длинными варяжскими усами и начисто бритыми подбородками.

– Возьми, родич, – так же негромко произнес Владимир, протягивая меч Варяжке. – И поклянись служить мне так же верно, как брату моему служил.

– Клянусь! – твердо произнес Варяжко. – Силой Перуна Молниерукого, удачей моей и честью рода моего! Я – твой, батько!

– Ну вот, – удовлетворенно прошептал Духарев, наклонясь к Добрыне. – Теперь цапон – наши.

– Важное дело, – согласился дядька великого князя. – Стало быть, пора тебе, воевода, к ромеям собираться. Не забыл?

– На память не жалуюсь, – проворчал Духарев. – А ты?

Добрыня лишь усмехнулся в бороду и протянул Сергею собственный кубок с мёдом.

– Испей, – предложил. – Мёд – он для ума полезен. Сразу в голове яснеет, и думы тяжкие отступают.

– А мне, воевода, думать не тяжко, – усмехнулся Духарев. – Так что я лучше вина хлебну. Не хочешь?

– Мне эта ромейская кислятина в горло не пойдет, – буркнул Добрыня.

– Не понимаешь ты, – вздохнул Духарев. – Это – чистый сок солнца! Опять же и пряностей я в него добавил, и меда маленько – для сладости. Зимой – лучше не бывает!

И протянул Добрыне собственный, стеклянный кубок.

Добрыня не удержался, пригубил – из любопытства.

– А недурно, – похвалил он. И, хитро прищурясь: – Небось из того винограда, что на твоей земле в Византии растет?

– Нет, – качнул головой Духарев. – Это – с земли булгарской.

Правда, тоже – с собственных виноградников Духарева, но об этом Сергей скромно умолчал.

А старший сын – молодчина. Исполнил всё безукоризненно. Безошибочно. Есть у него такой талант. И в больших делах, и в малых. Вот, к примеру, подобрал Артём мальчонку, пацанчика из простых смердов. Ничего особенного. Духарев, может, и сам бы подобрал сироту. И пристроил куда-нибудь к челядникам – коней пасти или во дворе прибираться. А сын мальчонку в род ввел. И не ошибся. Великим воином растет Илья-Годун. Когда рассказали Сергею Ивановичу, как его приемный сынишка сходу показал себя у князя Стемида, Духарев удивился. Не ожидал. А вот старый Рёрех, слушавший рассказ варяга-посланца, и усом не шевельнул. Но единственный глаз – так и сверкал.

Сергей понимал, почему. Артём угадал в мальце доброе железо для будущего клинка, но ковал клинок Рёрех. Возился с приемышем едва ли не больше, чем с родными сыновьями Духарева. Почему? Видать, была на то причина. А какая, спрашивать ведуна бессмысленно.

Но результат налицо. Меч получился добрый. И еще один стальной стежок скрепил важнейшую связь меж родом воеводы-боярина Серегея и природными белозёрскими варягами. И новый стежок – сегодня. Вольг-Варяжко.

Почти полвека прошло с тех пор, как Сергей пришел в этот мир. Безродный чужак, никто… А теперь самые славные мужи этой земли – его родичи. Воистину не зря прожиты полвека. И пусть Духарев умирать пока не планировал, но мысль о том, что все его сыновья, даже малолетка Илья, могут не только за себя постоять, но и завоевать уважение лучших воинов этого мира, – грела сердце.

– Годун, я здесь решаю, кто годен в отроки, а кто – нет! – Стемид Большой взирал на мальчишку сверху вниз довольно-таки свирепо. – Ворочать весло тебе не по плечу. Значит, будешь детским!

– Илья! – звонко выкрикнул сын боярина-воеводы Серегея. – Так меня зовут родичи! Запомни, дядька Стемид, если хочешь, чтоб я тебе служил!

Трувор, успевший познакомиться с норовом Ильи-Годуна, вдобавок нахватавшегося дерзости у рода Машеговичей, расхохотался. А вот его старший брат, Стемид Белозерский, был попросту обескуражен. Не привык князь, чтобы этакий дрыщ позволял себе нахальничать. Властная Стемидова душа требовала: врезать сопляку и отправить на конюшню – стойла чистить. Но Стемид – варяг. Князь. Значит, человек чести и Правды. А по Правде наказывать мальца – не за что. Каждый может проситься в отроки. И настаивать – тоже. Тем более – родич. А Годун – родичь и есть, ведь старый Рёрех сейчас в роду у Серегея, а сей мелкий и дерзкий малец боярину-воеводе – сын. И бересты с пареньком пришло две. Одна – от отца его, Серегея, а вторая – от Рёреха. В первой малец именовался Ильей, во второй – Годуном. В первой была просьба: обойтись с малым как с собственным сыном. Во второй – повеление научить парнишку варяжской Правде.