Александр Мазин - Княжья Русь

Такое вот наследство пришло боярину от брата Мышаты. И имущество, и права. Так что по закону ромейскому в империи боярин Серегей был не чужеземцем, а полноправным гражданином со всеми положенными правами. То есть его приказчики кесарю положенную дань платят, а взамен торгуют свободно. Как свои. Да они и есть свои. Верных людей у боярина в Царьграде немало.

Ну да это простым киевлянам неинтересно. А вот то, что стал Артём князь-воеводой, многих порадовало. Любят воеводу Артёма в Киеве.

Так вновь стал Улич стольным городом. А новопостроенный Мстиславль – нет.

Свенельд, ясное дело, обиделся. Но виду не показал. Владимиру только повод дай – обдерет как липку. Деньги великому князю очень нужны. Все, что было, отдал верным своим, с кем Киев брал. Это – по-княжьи. Новых друзей тоже одарил: так положено. На гридь злато жалеть нельзя. Исстари говорят: с верной дружиной еще злата добудешь, а без крепкой гриди и то, что есть, потеряешь. Но пока решал князь, с кем воевать, казна полнее не становилась.

То есть воевала княжья дружина всё время. Но – на собственном порубежье. То печенеги набегут, то сиверяне отложиться возжелают. От таких войн прибытка не бывает. Но воевать – нужно. Иначе не с кого будет дань собирать.

Вот поэтому и ходят по порубежью конные сотни русов. Малые набеги сами отбивают, а если большая орда придет, шлют гонцов Владимиру. И тогда трубят рога в Киеве и садятся на коней бронные тысячи великого князя. И громят ворога. Если поспевают вовремя.

От малых набегов уличские земли воевода Артём оборонял сам, для чего имел дружину немалую и крепкую. Но сейчас он пришел не воевать, а взять положенное с погоста. И было с ним всего две сотни клинков. Немало вроде. Но сейчас – явно недостаточно.

Жеребец воеводы задрал хвост и «одарил» подножие идола навозной кучкой.

– Перун Молниерукий! – воскликнул Вальгар Барсучонок, Артёмов сотник: – Да это же орда!

Артём не ответил. Прищурившись, он вглядывался в степную даль, в темный поток, взрезавший ковыльное море.

– Не меньше тысячи сабель! – Конь под Вальгаром нервно перебирал ногами, чуя беспокойство хозяина.

– Уходим, князь-воевода?

Артём сурово глянул на своего сотника.

– Мы куда шли? – спросил он.

– Как – куда? – удивился Вальгар. – Туда! – Варяг показал плетью туда, где над вставшим у реки городком поднимался черный хвост дыма – на сторожевой башне жгли сполошный огонь.

– Зачем? – спросил Артём.

– За данью. – Вальгар все еще не понимал, к чему клонит Артём. А вот второй сотник, Лузгай, сразу сообразил, к чему клонит князь-воевода. И не очень-то ему этакое склонение понравилось.

– Нас всего две сотни, – напомнил он.

Артём обернулся к нему, метнул недовольный взгляд из-под черных густых бровей:

– Полагаешь, я не умею считать? – И, Вальгару: – Как по-твоему, за что мне платят дань?

– Потому что ты – князь, – не раздумывая, ответил Вальгар.

– А раз я князь, значит, они – мои люди. Они платят мне дань, которой, не забудь, кормишься и ты, Вальгар, потому что мы – воины.

– Ну да! – Вальгар приосанился.

Ему было лестно, что князь-воевода сказал «мы». Вальгар Барсучонок – храбрец. Другим и не может быть сын Стемида Барсука. Стемид Барсук был тысячником у Артёмова отца. И двоюродным братом Стемида Большого, князя белозерского. Барсук погиб на Хортице вместе с великим Святославом. Но и мертвый послужил своему воеводе. Прикрыл телом Артёмова отца. Может, потому и не добили воеводу Серегея копченые. Не заметили, что жив.

Храбр Барсучонок, но слишком горяч и поспешен. Ничего, со временем научится и сдержанности, и терпению. Артём об этом позаботится.

– Мы – воины, – повторил Артём. – Они – смерды. Их доля – пахать землю, наша доля – разить врагов. А ты предлагаешь мне бежать, предоставив пахарям сражаться?

– Но ведь нас слишком мало, чтобы встать против целой орды! И смердов не защитим, и сами падем!

– Что ж, значит, и падем, – спокойно произнес Артём. – Но сначала все-таки мы, а уж потом – они. Вот это и есть, Вальгар, – быть воином. Лузгай! Пошли отрока в Улич… Нет, лучше сразу в Киев. Дай двух заводных. Птицей пусть летит.

– Так, может, лучше сразу – птицу? – предложил Лузгай, кивнув на клеть с голубями.

– Позже, – отрезал Артём.

И двинул коня вперед, вниз по склону, навстречу тонкому ручейку беженцев.

Когда Артёмова гридь встретилась с беженцами: женами, детишками, блеющей, кудахтающей и мычащей живностью, – первые степняки вышли к воде, и уже стало понятно, что первоначальная оценка орды в тысячу сабель преуменьшена вдвое.