Александр Мазин - Место для битвы

Вот дьявол!

Печенег отшвырнул свое собственное копье и выхватил у Сереги из рук оружие Асмуда! Силища у степняка была – как у подъемного крана. И он уже праздновал победу! Повернулся к своим и заревел, потрясая отобранным копьем.

У Сереги оставался меч. Один меч – против полного боевого комплекта печенега. Конечно, и мечом можно прорубить печенегову броню. Если отобрать у степняка все остальное оружие, а самого крепко привязать к дереву…

Следующее движение Духарева вряд ли можно было назвать обдуманным. Скорее это был жест отчаяния. Одним движением Духарев бросил тело вверх, встал на седло и, оттолкнувшись, прыгнул на круп черного жеребца.

Если бы Серега промахнулся, это был бы абзац. Но Духарев сегодня оказался невероятно удачливым. Вцепившись в шиш печенегова шлема, Серега сумел удержаться. В следующее мгновение он свободной рукой выдернул из голенища засапожник, вздернул подзор бармицы [27] Край кольчужной сетки, защищавшей шею и ту часть головы, которую не прикрывал собственно шлем. и полоснул кривым острым ножом по могучей шее.

Печенег взревел, сжал, как тисками, Серегино запястье, с нечеловеческой силой дернул, оторвал от себя варяга, едва не вывихнув ему руку.

Духарев ощутил, как взлетает в воздух (будто опять тур рогом поддел!), в следующее мгновение желтая травяная щетка метнулась навстречу, треснула по плечу, земля и небо раз десять поменялись местами – и Серега распростерся носом вниз, совершенно потеряв представление об окружающем мире…

Лошадиная морда пихнула в ушибленное плечо. Духарев взвыл – и пришел в себя. Вскочил так резко, что Пепел шарахнулся.

Должно быть, Серега совсем недолго пробыл в отрубе, поскольку черный печенегов конь, скакавший галопом к рядам степняков, все еще скакал. Но всадника на нем уже не было.

Гигант-печенег лежал шагах в ста от Духарева, солнце весело играло на железной броне.

Серега замер в каком-то ступоре, а черный конь врезался в ряды степняков, и орда поглотила его. И от этого малого толчка словно волна прошла по степному воинству. Тысячи всадников пришли в движение.

Серега вцепился в повод Пепла, готовый прыгнуть в седло…

Но остался на земле.

Темная масса всадников стронулась с места, покатилась… Но не к Сереге, а от него.

Печенеги уходили.

Треснувшись о землю, Серега здорово ушиб бедро. Поначалу не заметил, даже встал сам, на коня взобрался. А когда, подъехав к князю, стал спешиваться – упал. Ему тотчас помогли: подняли. Причем те же гридни-нурманы, что недавно глядели презрительно. Еще бы! Серега им всем честь спас. А может, и жизнь. Как бы все обернулось, если бы битва была.

И будто из сочувствия к Сереге, светлое небо потемнело, закапал дождик.

– Шатер ему! Лекаря! – распорядился князь.

– Да я ничего, нормально,– пробормотал Духарев, опираясь на плечи нурманов, поглядывая то на князя, то на оттесненных дружинниками друзей.

– Отдыхай, витязь,– уронил Игорь.– Завтра поговорим. Иди!

Серега не успел ничего сказать. Гридни приняли его на мускулистые руки, повели-понесли прочь. Духарев не сопротивлялся.

Поставили шатер, внутри натянули на раму парусину, кинули овчину сверху – вот и кровать. Роскошная по походным меркам. Серегу внесли, уложили, помогли разоблачиться. Чуть позже приволокли знакомые переметные сумы с серебром, сложили грудой. Мол, видишь, варяг, ничего киевский князь не присвоил! А ты?

Пришел лекарь. Громила семь на восемь с рожей палача, но руками на удивление мягкими. Помял, пощупал, смазал где требуется, напоил сладко-горьким отваром, сказал уважительно:

– Поспи, витязь. Кости у тебя целы. День-два – и снова в седло сядешь.

Ушел. Все ушли. Духарев слушал, как снаружи шумит воинский стан, как по-нурмански переговаривается у тонкой стенки шатра Серегина стража. Серега задремал…

И проснулся от легкого дуновения.

Входной полог шатра чуть приподнялся, и внутрь бесшумно проскользнул человек. Замер, привыкая к темноте. Сон слетел с Сереги вмиг. Меч лежал справа от кровати. Серега нашарил рукоять… Тело вялое, как опавший пенис, бедро ноет…

«Ну-ка ша!» – скомандовал Духарев изношенному организму, и организм перестал скулить. Почувствовала требуха, чем дело пахнет.

Кто это может быть? Ясно, что враг. Друг не вошел бы украдкой. Враг, которого пропустила стража. Кто? Убийца, посланный Скарпи? Очень похоже.

Неизвестный двигался неслышно: трава скрадывала звук.