Александр Мазин - Легион против Империи

Пиратов принимали поштучно. И раздельно. Мертвых в одну сторону, живых – в другую. Живые стоили в десять раз дороже. И это естественно. Если бы вознаграждение было незначительным, их бы просто продали на рынке. Живых осталось девяносто восемь. Три десятка злодеев умерли по дороге. Им можно было позавидовать. Составили акт о передаче. Деньги квестор обещал выдать завтра.

Бойцы Коршунова весело переговаривались. Шутили насчет того, как славно под таким солнышком вялится мясо.

Коршунов покосился на Ахвизру. Тот относился к мрачному юмору подчиненных вполне благосклонно. А ведь сравнительно недавно сам висел на кресте…

– Пусть готовят кресты за городскими воротами! – распорядился префект.

Времени он не терял: разбойников уже забивали в колодки. Тех же, кто из-за ран не мог самостоятельно передвигаться, забрасывали на телеги. Вповалку, как мешки с зерном.

Один из преступников привлек внимание префекта:

– Этого ко мне! – распорядился тот.

Пирата подтащили поближе. Тут и Коршунов его узнал, хотя и не без труда, потому что вся голова пирата была покрыта коркой запекшейся крови, нос распух, а глаза превратились в узкие щелочки.

Тот самый здоровяк, который прорубил щит легионера.

– Фульвий! – прорычал он. – Ты как тут оказался?

– Ошибка вышла, пил [28] Старший кентурион когорты, pilus prior. , доверились чужаку.

– Ну-ка?

– Приплывал к нам киликиец. Вино, воду, продукты брал у нас… Попить дай, командир, глотка горит.

– Дайте ему воды, – распорядился префект.

– Ну вот, – утолив жажду, Фульвий стал говорить более внятно. – Киликиец выпил и разговорился: мол, скоро корабль мимо нас проплывет. Из самой Италии. Трюмы добром набиты, охрана – тридцать человек. Бойцы, сказал, хорошие, но и добыча изрядная. Ну мы сдуру и соблазнились. – Пират сплюнул, вздохнул.

– Что ж тебе спокойно не сиделось! – сердито произнес префект. – Надел тебе дали, денег, небось, тоже скопил…

– Так ведь денариев много не бывает, – сказал бывший легионер. – И нам в шелках ходить хочется!

– Много наших там? – Префект мотнул головой в сторону пленных.

– Шестеро. И одиннадцать – там, – он показал на штабель трупов. – Помог бы, командир, а? Орлом нашим клянусь – никогда более!

– Орлом, говоришь? – префект недобро прищурился. – Опозорил ты нашего Орла! – и, подчиненным: – В колодки его!

– Постой! – вмешался Коршунов. – Скажи-ка, Фульвий, а киликиец этот… У него как с ушами? Нормально?

– А ты откуда знаешь? – удивился пират. – Не было у него ушей. Подчистую срезали. Причем недавно. Эх, чуял я, недобрый это знак!

– Забирайте, – разрешил Коршунов. – Он мне больше не нужен. А киликийца этого я знаю…

И рассказал историю, случившуюся в Лаодикии.

– Мы его найдем, – пообещал дуумвир. – Разошлем приметы. Рано или поздно он попадется. А этот человек, префект, с которым мы разговаривали сейчас, он – кто?

– Опцион мой. Из третьей центурии. Жадный. Хитрый. Но воин хороший. Был.

– Хороший, – согласился Коршунов. – Свидетельствую. А теперь, мой любезный Тит Юний, я готов пить вино. Только сначала желательно разместить моих людей…

Второй дуумвир разительно контрастировал с первым. Изнеженный патриций, жидкая кровь пронзительной голубизны. Пока папа в Риме протирал тогу на скамье Сената, сынок радовался жизни в далеком от столичных страстей фамильном поместье. Надо отдать должное предкам вьюноша, поместье они отгрохали роскошное. Здоровенный бассейн с обрамлении арок, колонн и статуй, великолепные просторные термы – для публичных приемов, и маленькие, но еще более роскошные, чтобы хозяин мог приятно провести время в небольшой теплой компании. Везде мозаики, инкрустации… Аккуратно подстриженные кустики и тенистые беседки, где под журчание фонтана и мерные взмахи опахал так приятно дремать в полуденную пору.

Одного взгляда на сенаторского сынка было достаточно, чтобы понять: город Тир ему по барабану. Должность свою выборную он получил исключительно за бабло и зачем она ему – тоже понятно. Нормальное скромное начало политической карьеры.

Кудрявенький красавчик с насурьмленными бровями и нарумяненными пухлыми щечками. Но – обходительный. Коршунова приветствовал так, будто тот – его близкий друг, вернувшийся из дальнего путешествия. Анастасию осыпал комплиментами. На Красного вообще воззрился, аки на ожившую статую Геркулеса. И высказался соответствующе. Гепид отнесся к комплиментам равнодушно. Будучи гладиатором в Риме, он еще и не такое слышал.