Евгений Балакин - Архивариус

Вертящийся Стул, лежащий на полу в неудобной позе ножкой вверх, сразу заприметил и оценил красоты и благородство хрустальных Люстр. Полным чувства собственного достоинства голосом он сказал:

– Прошу прощения у прекрасных дам, но сам я никогда бы не позволил себе подобного положения в вашем присутствии. При первой же возможности я приму более приличествующую вашему обществу позу.

Старшую Люстру аж качнуло от такой изысканной вежливости. А всё потому, что над созданием нашего стула потрудился человек, который всегда перед тем, как сказать кому-нибудь неприятные слова, сначала долго извинялся. И даже если потом дело доходило до рукоприкладства с его стороны, всё равно у всех складывалось о нём мнение как об очень культурном человеке.

– Ничего, ничего… – пролепетала Старшая Люстра. Она вдруг почувствовала, что готова пожертвовать всеми своими лампочками ради такого благовоспитанного и учтивого Вертящегося Стула. – В моём присутствии вы можете совершенно не стесняться. Я нахожу ваше положение очень даже симпатичным.

Сказав это, Люстра вспыхнула на несколько мгновений, а когда погасла, то все увидели, как она была смущена…

– Это безобразие! – стонал Выключатель. – Если каждый начнёт загораться по собственному желанию, зачем тогда нужен я? Я отказываюсь следить за порядком!

– В таком случае я объявляю себя здесь главным и требую безусловного подчинения от всех! – проскрипел Паркетный Пол, а потом, на всякий случай, добавил. – Стены могут мне не подчиняться.

Этим он хотел произвести впечатление на вновь прибывших. Форточка, услышав такое заявление, захлопнулась с такой силой, что её стекло дало трещину. Оконный Шпингалет, выждав паузу и убедившись, что Паркетный Пол в своём стремлении стать главным, оказался без союзников, презрительно расхохотался.

– Почему обязательно кто-то должен кому-то подчиняться? – негромко спросила Голландская Печка. – Разве плохо просто быть всем вместе?

– Эй! Кто-нибудь! – надрывался в коробке Дырокол. – Выпустите меня отсюда немедленно!

Рано утром следующего дня, чуть свет, Капитон выехал с княжьего двора на своём сером жеребце, и погнал его во Владимирское княжество, в городок Муром.

Путь предстоял неблизкий. Дорога была незнакомой, всё больше по лесам тёмным, где и зверь бродил дикий и человек лихой, потому крепко вооружился Капитон железом острым и словом Божьим.

На пятый день к полудню добрался он до Мурома. Остановился перед деревянным мостком через реку. Оглядел земляной вал, опоясывающий город, заприметив среди деревьев золотой крест.

Разглядев в зарослях череды бьющий из-под земли ключ, набрал в горсть холодной воды и пил, пока не заломило в зубах.

Припекало солнце. Небо, свободное от облаков, тихо купалось в речке, по берегам которой в заводях, на камышинах, отливали перламутром крылья стрекоз. Наполнив водой в запас бутыль, Капитон выбрался наверх.

Было воскресенье, базарный день. По мосту в обе стороны шёл народ вперемежку с домашним скотом, ехали телеги. Затесавшись в толпу, Капитон хотел пробраться за городской вал незамеченным, но, хорошо вооружённый, с повадками бывалого воина, он всё же привлёк к себе внимание, и его окликнули.

Дорога от реки поднималась вверх и упиралась в приземистую, рубленную из дуба сторожевую башню, возле которой стояли пятеро вооружённых людей. Один из них, – огромного роста, в кольчуге и с шишаком на голове, – манил Капитона к себе коротким обнажённым мечом. Остальные четверо, глядя на подъезжающего к ним человека, подобрались, готовые в любое мгновение дать отпор.

«Суровые ребята, – подумал про себя Кусай. – С этими держи ухо востро, враз в яму на цепь посадят».

Подъехав к ним, он слез с коня и, сдёрнув шапку, широко улыбнулся.

– Кто таков? Куда едешь?

Пять пар глаз, жёстко уставившись, ощупывали его сверху до низу. Капитон знал, что Рязанский и Владимирский князья давно люто враждуют, и поэтому говорить правду не собирался.

– С Москвы еду, добрые люди. Жёнка у меня местная, а мать у неё здесь одна живёт. Вот проведать её приехал, да прикупить кой-чего на ярмарке. У нас-то с этим там скудно….

– С Москвы? – переспросил один из стражей. – А где это?

– Да есть у Суздальского князя сельцо с таким названием. Так, дыра дырой, одна улица в десять дворов… – сказав это, старшой сплюнул под ноги рязанцу.

Глаза его всё ещё оставались колючими, но меч в ножны он всё же убрал.