Анатолий Махавкин - Погонщица единорогов

– Нет-нет, – улыбнулась девушка, – я не настаиваю. Понимаю, вещь в хозяйстве абсолютно бесполезная, а стоит больше хорошего смартфона.

– Беру. – Я почему-то даже вспотел и, достав кошелёк, пересчитал купюры. Потом полез в карман куртки и доложил недостающее. Кажется, продавец улыбалась, но стоило поднять голову, и я увидел ту же серьёзную физиономию Вики из сна.

Пришлось немного помочь с упаковкой, потому что подарок оказался достаточно тяжёлым. Но мы справились. Девица непрерывно сыпала шутками-прибаутками, так что, лишь подходя к выходу, я вспомнил, о чём хотел её спросить.

– Простите, – обернулся я, – если это не военная тайна: как вас зовут?

– Совсем не секрет. – Она смотрела мне прямо в глаза и улыбалась. – Вика. Виктория.

Ошарашенный, я поднялся по лестнице и внезапно услышал за спиной лязг. Стекло оказалось уже закрыто плотными жалюзи, а на двери появилась прямоугольная табличка: «Закрыто».

Дома пришлось изрядно поломать голову, куда спрятать немаленький пакет, чтобы его не обнаружили до дня рождения. Вообще-то у жены имеется пренеприятнейшая способность – лезть куда не надо. Причём заглянуть она способна туда, куда не заглядывала год, а то и больше. Я разговаривал с мужиками на работе, и они подтвердили: у них та же картина. Должно быть, какая-то чисто женская особенность.

В конце концов я сунул подарок на антресоль и основательно завалил его пустыми банками и коробками с чем-то противно в них перекатывающимся. Очень вовремя. Не успел поставить табурет на место, как пришла Оксана. Целуя меня, супруга вновь принюхалась и вдруг сделала большие глаза.

– А как же сто пятьдесят, за сбитые? – Она усмехнулась: – Напарников не нашлось?

– Неохота. – Я кивнул в сторону кухни: – Я там тебе кофе сделал.

– Спасибо. – Она продолжала стоять у двери, помахивая сумочкой. – Миш, с тобой точно всё в порядке? Последние дни ты какой-то не такой, даже не знаю…

– Тебе что-то не нравится? – Я взял свою чашку и плюхнулся на пуфик. – Ты только скажи, и я сразу исправлюсь. Хочешь, сейчас бутылку водки употреблю с горла и начну тебя гонять?

– Ну, кто кого, ещё посмотрим, – покачала головой Ксюха. – Да нет, всё вроде нормально.

Очередной всплеск удивления произошёл, когда я спросил супругу о её делах на работе. Жена едва не поперхнулась кофе, но сумела собраться и рассказала мне последние новости. В том числе, точно нечто неважное, она упомянула, что «девчонки тянут её в пятницу в кафе». Так, развеяться. И ни единого намека о близком дне рождения. А я не стал упоминать. Пусть думает, что я вновь забыл, тем приятнее станет сюрприз.

– Завтра опять на пробежку? – поинтересовалась Оксана за ужином, и я молча кивнул. – Кому-то решил понравиться? Ты говорил, у тебя на работе молодые штукатурщицы работают?

– А если тебе?

Мы посмотрели друг другу в глаза.

– Ага, точно! Опять влюбился?

Это был вопрос вопросов. Скажи я супруге, что пытаюсь добиться её внимания и взаимности, но в другом мире, она могла бы и скорую вызвать. А если здесь? Хочу ли я большего внимания от реального человека или вполне достаточно прежних, изрядно остывших отношений? И не связано ли одно с другим?

Спать я отправился пораньше. Дверь в спальню оставалась открытой, поэтому можно было различить отрывки телефонного разговора. То ли очередная подруга, то ли её мама, с которой Ксюха общалась каждый вечер.

«Странный», «с ума сойти», «бегает» и тому подобные предвестники грядущих серьёзных разборок.

Перестав прислушиваться к далёкому разговору, я сосредоточился на шуме машин за окном. Гул, грохот тяжёлого грузовика, сигналы и резкое тарахтение, точно стук деревянных колёс по камню.

Мало того что этот резкий неприятный звук весьма раздражал, так ещё и поверхность, на которой я лежал, всё время подпрыгивала, вынуждая голову биться о что-то твёрдое. И ещё запах… Когда-то мне пришлось убирать старый склад, где хранилась забытая ветошь, так вот, очень походило. Смрад гнилых тряпок, мышиного дерьма и сырости.

Я попытался встать, запутался в каких-то верёвках, попал ногой во что-то, похожее на пожарный рукав, ну или просто рукав, и виском приложился об острый угол. Мать бы его так! Теперь башка болела с трёх сторон. Ссадина на затылке, шишка на лбу, а теперь ещё и висок. Громко матерясь, я принялся вырываться из тряпочного плена.

Покачивание прекратилось, и кто-то удивлённо вскрикнул. Вроде голос старого человека. И кажется, знакомого.