Александр Забусов - Лабиринт. Феникс

Назар Матвиюк к своим сорока годам подошел с багажом стойкой ненависти к полякам и большевикам. Цыгане ему были безразличны, как безразличны мухи на улице в теплый день. Ну, ездят себе по дорогам, подворовывают, так ты не зевай! А вот с москалями и пшеками разговор короткий – пуля в лоб. Лучше, конечно, до гиляки довести, чтоб на веревке потрепыхались. Хотя с цыганами тоже неплохо могло получиться. Вон, хоть как в прошлый раз! Бедные-бедные, а три кругляша царской чеканки у старой лярвы он все же нашел и даже утаить от остальных оглоедов смог.

Сотня Игоря, в которой служил Назар, наткнулась в Паридубском лесу на лагерь цыган, бежавших от войны. Доблестные бойцы «Нахтигаль» их ограбили и зверски убили. Резали пилами, душили удавками, рубили на куски топорами. Всего уничтожили полторы сотни цыган, включая детей.

Отогнав от себя воспоминания, левой рукой придерживая винтовку за ремень, правой перекрестился, потом вдруг осознав, что может и не помочь, в сердцах плюнул на мостовую перед самыми ступенями католического храма. В тот же момент, словно кара Божья, что-то тяжелое прилетело по голове, выключив все мысли из сознания караулившего двери галичанина.

– Оттаскивай! – шепот Каретникова мог услышать только напарник, все пространство у костела они добросовестно зачистили. – Какой по счету?

– Пятый.

– Медленно.

– Так что, за ними по всей деревне бегать?

– Прав. Согласен. Наши бандиты по хатам разбрелись, их не выковыряешь, а вот школу навестим. Немцы в ней что-то вроде казармы устроили.

На храмовой площади кучно стояли шарабаны и повозки цыганского табора без лошадей. Животину местные, скорее всего, по хозяйствам растащить успели. Обойдя «спонтанный парк», словно тени, проскользнули к одноэтажному зданию, похожему на длинный барак, огороженный низким забором.

Подкравшись к выставленному у входа часовому, мерно прохаживающемуся перед окнами фасада, Спицын некоторое время шел за его спиной след в след, примериваясь, как бы сподручней нейтрализовать немца. Когда тот обернулся, можно сказать, по-братски прижал его к груди, коротко, при согнутом локте, насадил солдата на нож, как мантру шепча в ухо обмякшему человеку:

– Тихо-тихо-тихо!

Стараясь не нашуметь, уложил покойника на землю. С непривычки, вот прямо так умерщвлять живую плоть, всем телом передернулся от отвращения. Это не из автомата пулять… Попал не попал. Ничего не попишешь, надо!

На освещенном пятачке появился Каретников. Повел головой в сторону двери.

– Входим. Работаю только я, ты с пулеметом меня страхуешь.

Сразу за дверью, в освещенном широком предбаннике, положив голову на стол, спал дежурный. Сморило бедолагу! Сунув нож в ножны, Михаил, обойдя стол, наклонившись над спящим, шустро ухватив, свернул ему шею. Уложив голову мертвеца на прежнее место, жестом указал порядок действий. Спицын кивнул.

Пустой, почти темный коридор. Всего четыре двери на все здание. Поманил к ближайшей. Один раз в Афганистане Генке пришлось увидеть картину, как из палаток выносили наших солдат, вырезанных «духами» ночью. Долго потом блевал, а принимать пищу начал только дня через два после того случая. Сейчас стоял у дверей, гася в себе рвотные позывы при дежурном освещении. То, что происходило, обычному армейскому командиру даже в голову прийти не могло, но они оба прошли через Афганистан, и уж Каретников точно не кексовал, когда резал спящих. Здесь главное уметь правильно это сделать, не допустить возни, так, чтоб остальные не проснулись. Колющий удар ножом в шею, горло – чуть ниже кадыка, либо сбоку, выше ключицы, в сердце – под левую лопатку, в почки, в печень – под правое подреберье или селезенку – под левое подреберье. Во всех этих случаях наступает мгновенная смерть.

– Все!

Ощущение, как на бойне. От него кровью сейчас за версту несет, а еще состояние сродни угару. Все-таки не просто почти два десятка душ в одночасье на небеса отправить.

– Уходим?

– Нет. Где-то начальство дрыхнуть должно.

В одном помещении нарвались на свалку парт и столов. Еще одно – пустовало. А вот крайнее у торцевого окна было заперто.

– Здесь он, голуба! – Ощупывая дверь легким поглаживанием ладони, Каретников приник ухом к дверному полотну. – Здесь.

– Ну, и как?.. – шепотом спросил Геннадий.

– А нам шуметь теперь не возбраняется. По сигналу вышибай дверь ногой.

– Понял.

Встал у противоположной стены, взяв нож за клинок. Продышался, будто готовился нырнуть в ледяную воду.