Екатерина Коровина - Плюшевая заноза

– Том! Том, ты тут? – Джон довольно настойчиво звал меня по имени.

– Да тут я, тут! Что случилось?

– Просто я уже минуту пытаюсь дозваться тебя, а ты не реагируешь. Я уж было решил, что ты за полдня умудрился перевоспитаться и отбыл, так сказать, наверх.

– Я задумался немного, – ответил я, чуть помедлив. До меня не сразу дошло, что Ричарда в комнате нет, как и нет машинки-трансформера. Видимо, забрал с собой. – А где мальчишка? – поинтересовался я.

– Да его позвали за праздничный стол. Схватил свою новую игрушку и умчался. Можем пока немного расслабиться.

Да уж, действительно, такие моменты – на вес золота. Можно даже вздремнуть. Жаль, что я до сих пор сижу на жестком полу. Кровать была бы весьма кстати. Стоп! На кровати сидит еще один «новичок». Небольшой такой заяц с длинной розовой шерсткой, глазами-бусинами и одним загнутым ухом. И кто додумался подарить пацану розовую мягкую игрушку? Если выбирать между бабушкой и дедушкой, то, видимо, бабушка. Хотя, может и дед. Вдруг у него склероз и он забыл, что у него внук, а не внучка.

– Заяц! Эй, заяц! Ты слышишь меня? – почему-то шепотом спросил я.

Тишина.

А вдруг он не знает, что он – заяц? Я же вот тоже не знал, что я – медведь, пока не увидел себя в зеркале. Как бы его…

– Эй, новенький! Не бойся нас! Мы не кусаемся. Тебя тоже подселили в игрушку?

– Не пытайся, – с горечью в голосе ответил Джон. – Он – «пустышка». Я уже пытался с ним говорить, пока ты в облаках витал. Подождем, когда Ричард принесет трансформера. Может, нас скоро станет трое.

– Обычно так сообщают о беременности… Джо-о-он, ты мне все о себе рассказал?

Мы одновременно прыснули со смеху. Давно я так не смеялся, душевно, непринужденно. Мог бы плакать, наверно, плакал бы, впервые в жизни от положительных эмоций. С трудом подавив этот, перерастающий в истерику, смех, вздохнул. Весь груз эмоций этого тяжелого дня схлынул, и стало как-то очень легко. Может, так и должно быть с настоящими друзьями, в настоящей семье? Я не знал этого. Но это чувство мне определенно нравилось. Надо бы запомнить его.

* * *

Ричард вернулся в комнату незадолго до сна. Перетащил в угол все игрушки, включая меня, Джона, зайца и трансформера, расправил кровать и залез под одеяло. Минут через пять в комнату вошла мама. Красивая женщина с шикарным телом: пышные бедра, тонкая талия и упругая высокая грудь. Даже домашний костюм не смог скрыть этого «богатства». Милое, в чем-то даже ангельское лицо с огромными зелеными глазами, пухлыми чувственными губами и чуть вздернутым носиком, окруженное копной густых каштановых волос, должно было сводить с ума всех мужчин в радиусе ста метров. Возможно, так и было. Лично я бы на ней женился.

В этот момент я поймал себя на мысли, что впервые в своей жизни задумался о собственной семье. Раньше мне это казалось пережитком общества, навязанной ценностью, а лично мной всегда воспринималось как обуза. Но сегодня что-то во мне надломилось. Я с замиранием сердца смотрел, как женщина села на краешек кровати, открыла толстую книгу и начала читать сказку сыну.

Нежный голос полился по комнате, лаская мой слух нежным бархатом. Я готов был слушать ее вечно. Любую сказку, любой бред, любой набор слов. Этот голос успокаивал и баюкал.

Тетка никогда не читала мне книг, а родителей я не помню. После их смерти у меня не было детства, и сейчас я очень завидовал Ричарду. Завидовал так, как никогда и никому. До слез. Вот только плакать, будучи медведем, я не мог. Но душа плакала. И, когда последние отзвуки маминого голоса, медленно кружась, растворились в воздухе, я провалился в долгожданный сон.

* * *

Проснулся я на рассвете от оглушительного женского визга. Оглядевшись и встретившись взглядом с Джоном, понял, что слышу его не я один. Истерил… заяц! Натурально так, с душой, кроя матом всех и вся, включая праправнуков всех небесных судей и иже с ними всю небесную канцелярию. Никогда не слышал, чтобы девушки так матерились. В том, что это была девушка, я ни секунды не сомневался – только у них бывают такие звонкие голоса. Ну, зато теперь паззл сложился: женские души подселяют в розовых зайцев, а мужские – в роботов, солдатиков и медведей. И на том спасибо! Интересно, а бывали ли случаи, когда, скажем, в куклу Барби переселяли душу какого-нибудь мужлана, чтобы он прочувствовал на себе все прелести «быть бабой»? С этой точки зрения медведь меня вполне устраивал.

Визг, временами переходящий в крик, а затем в хрип, перемежающийся со всевозможными ругательствами и сравнениями все не утихал. Очень хотелось ее вырубить. Спасало эту истеричку даже не то, что девочек не бьют, а исключительно моя невозможность двигаться. Очевидно, солдат разделял мою точку зрения, потому как в двухсекундном перерыве между тирадами зайца, пока та придумывала оскорбление поизощреннее, выдал: