Олег Таругин - Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе!

Перед рассветом, выйдя в район, где они переходили линию фронта, Федор решился остановиться на отдых. По его расчетам, до передовой оставалось совсем недалеко, и, прежде чем переть вперед, стоило осмотреться, аккуратненько проверив окрестности. Со времени выхода разведгруппы прошли почти сутки, и многое могло измениться. Да и вымотался он, честно говоря, донельзя. Плюс жрать хотелось прямо-таки неимоверно. Поколебавшись, вытащил из внутреннего кармана размякшую от тепла плитку трофейного шоколада и неторопливо сгрыз половину, запив воняющей флягой водой. Остаток протянул немцу, с интересом наблюдая за его реакцией.

Поначалу майор было отшатнулся от «подачки», презрительно вскинув гладко выбритый подбородок. Федор руку не отвел, с легкой усмешкой глядя тому в глаза. Вильнув взглядом, гитлеровец выждал несколько секунд, коротко кивнул, буркнув «danke», и взял шоколад – руки лейтенант ему развязал, чтобы восстановилось кровообращение. Отвернувшись, зашелестел оберткой и зачавкал, торопливо поглощая лакомство. Ну, и то хлеб.

Позволив майору справить нужду, Кобрин снова связал ему руки и, усадив под дерево, примотал к комлю. Вытащив из подсумка «Ф-1», подкинул на ладони, позволяя немцу рассмотреть гранату во всех подробностях, и запихнул ребристое «яйцо» под его ягодицу. Повозившись пару секунд, показал пленному надетое на палец кольцо с болтавшимися под ним усиками предохранительной чеки. Знаками объяснив, что нужно сидеть тихо и, главное, ни в коем случае не двигаться, иначе наступит полный и необратимый «alles kaput».

Судя по округлившимся глазам и мгновенно покрывшим одутловатое лицо крупным каплям пота, подобной подлости он от лейтенанта уж точно не ждал. Ну вот и ладненько, лишь бы со страху не помер. Поскольку больше ему помирать и не от чего: Кобрин вовсе не был настолько идиотом, чтобы и на самом деле запихивать под вражескую задницу взведенную гранату. Еще решит поиграть в героя или просто сознание потеряет – граната и рванет. И все, конец конспирации. И ценного «языка» потеряет, и сам спалится как миленький, поскольку до передка всего ничего. А чека? Ну, а чего чека? Он ее еще с прошлого рейда по тылам в кармане таскал, на всякий случай. Вот и пригодилась…

Убедившись, что побледневший от ужаса майор, боящийся не то что пошевелиться, а даже лишний раз глубоко вздохнуть, верно истолковал его наставления, Кобрин ободряюще похлопал его по пухлой щеке, коротко подмигнул – мол, не переживай, будешь паинькой – поживешь еще, – и скрылся в зарослях. Вернулся Федор уже через полчаса, не обнаружив впереди ничего подозрительного. Значит, можно продолжать движение, тут идти-то осталось не больше километра. Если по пути ничего плохого – тьфу, тьфу – не случится, на рассвете они будут у своих. Или даже раньше, ежели времени зря не терять. Ну, в смысле, это он будет у своих, а вот майор, имени которого он так и не узнал (да и какая разница?), – вовсе даже наоборот. Впрочем, не суть важно.

Извлеченную из-под собственного зада и отправленную обратно в поясной подсумок гранату – хорошо, хоть не обгадился от полноты ощущений, вот это уж точно оказался бы весьма неприятный сюрприз, – гитлеровец проводил долгим и весьма многозначительным взглядом. Аж зенки на миг затуманились, хоть сознание и не потерял, молодец. Влюбился он в нее, что ли? Нет, ну оно понятно, конечно: целых полчаса всерьез думал, что на собственной смерти сидел, есть от чего слегонца мозгами поехать. Наверняка о многом успел передумать – например, о том, что делать, если русский обратно не вернется и он так и останется привязанным к дереву с гранатой под задом. Ну и ладно, лишь бы ноги от испуга не отнялись.

Отвязав пленного от дерева и спрятав бечевку в карман, Кобрин приложил к губам указательный палец, вопросительно мотнув головой. Немец понимающе закивал: мол, понятное дело, буду молчать. На всякий случай показав майору кулак, разведчик легонько подтолкнул его, приказывая начать движение. За то, что пленный повредит ногу, он особо не боялся: ночная тьма уже отступила и окружающие заросли постепенно заливал робкий серый свет зарождающегося утра. Но каждый его шаг разведчик тем не менее контролировал – во избежание, так сказать. Обидно напортачить в самом конце…

Но напортачил не он. И, как ни странно, даже не майор, после эпопеи с гранатой ставший показательно-послушным и просто-таки шелковым. Даже ненависть из взгляда куда-то исчезла, сменившись чуть ли не заискивающим выражением полной готовности выполнять любые приказы.