Артем Каменистый - Горечь пепла

Еще минута, и на площади может стать жарковато из-за таких ушлых выскочек.

Пятки твари застучали по дощатым ступенькам короткого спуска. Далс, заходя в дверь, чуть пригнулся, а невысокому Трою это не понадобилось. Все, они в подвале.

Магистр Глессернер, чуть повернувшись, кивнул, тонкие губы растянулись в едва заметной усмешке:

– Вижу, вы поохотились успешно.

– Мы все, что ты просил, принесли! – рявкнул Далс. – Так ты остановишь тварей или мне тебя поджечь?! Наш алхимик соорудил отличное зелье как раз для того, чтобы превращать в уголь темных тварей вроде тебя!

– Я, кажется, уже достаточно ясно высказался по поводу надежности своего слова. Теперь ваша очередь, я не смогу ничем помочь в столь стесненном положении. Освободите мои ноги и руки.

Далс, выругавшись, склонился над магом и предупредил:

– Даже если ты сумеешь задурить мне голову, останется Трой и орда пепельников вокруг. Если мы подохнем, ты тоже подохнешь.

– Я прекрасно это понимаю и хочу добавить, что времени у нас и впрямь немного. Не затягивай возню с ключами и делай свое дело молча. Это существенно ускорит процесс.

С ножной колодкой Далс справился быстро, а вот с кандалами на руках пришлось повозиться – поначалу ключ не хотел проворачиваться, затем потребовалось выкрутить длинный винт с неудобной головкой. Для этих целей необходим особый инструмент или хотя бы клещи, но искать сейчас некогда.

Спасибо хоть на том, что у предусмотрительного сотника нашлись все ключи.

Магистр Глессернер поднялся удивительно резво для человека, просидевшего скованным в одной позе столько времени. Впрочем, было видно, что движения даются ему не без труда, он даже слегка поморщился на первом шаге, направившись прямиком к мрачной добыче Троя и Далса.

Присев над пепельником, протянул руку, ни к кому не обращаясь, произнес:

– Нож.

Далс без возражений протянул ему свой, маг потрогал указательным пальцем кончик, поморщился, но ничего не сказал. Резким движением провел линию от груди до живота пепельника, затем еще одну, еще. И вот уже на теле красуется пятиконечная звезда, а Глессернер соединяет ее лучи окружностью.

Закончив с мертвым телом, рассек себе левую ладонь, как следует вымазал лезвие в обильно сочащейся крови, резким движением вогнал нож по рукоять в центр рисунка, изменившимся напевным голосом произнес что-то непонятно зловещее, после чего добавил прежним тоном:

– Халтурная работа для такого великого художника, как я. Но и возможности не те, и время поджимает, так что попробую себя простить. У вас есть минуты две-три, потом все закончится.

– Что закончится? – спросил Далс.

– Вот-вот все пепельники помчатся в этот подвал. Если немного повезет, ни одного не останется снаружи. Но как только выйдет время, они очнутся и выскочат обратно. Вам надо успеть сделать так, чтобы они остались здесь, а не вырвались наружу. Рекомендую сжечь всю эту ораву вместе с домом, вы ведь так и планировали поступить со мной совсем недавно. На этом вынужден вас покинуть, мне пора уходить.

– Стоять! – крикнул сотник, вскидывая топор.

Маг, отступая к дальней стене подвала, засмеялся, его фигура начала расплываться в зарождающемся вихре, он будто угодил в маленький смерч.

– Смешные люди, я мог уйти отсюда сразу после того, как с меня сняли оковы. Заговоренные кандалы клириков – не люблю я такие штуковины, они эффективные и столь простые, что не найти изъяна. Но дано слово, и слово я сдержал. Справитесь вы с тварями или нет, никто не обвинит меня в том, что я изменил себе. Удачи.

Уже почти растворившись в вихре, маг произнес последние слова:

– Поторопись, Трой. Ты очень интересный. В тебе есть загадка. Может, когда-нибудь я ее разгадаю. Но для этого ты должен как минимум выжить.

Вихрь исчез, обдав напоследок лица порывом неприятно попахивающего ветерка. Будто где-то рядом жгли серу или, скорее, стреляли много раз с применением самого дешевого черного пороха.

Далс, опустив взгляд, вскрикнул:

– Трой! Посмотри сюда!

Тот посмотрел туда, куда указывал сотник – на тело. Зрелище не из приятных, и дело вовсе не в том, что таращиться на мертвецов – не самое лучшее занятие.

С телом происходило что-то явно нечистое. Линии вырезанного рисунка заалели раскаленным железом, от кончиков лучей заструился заметный зеленоватый дымок. И самое неприглядное – дряблая кожа мертвой твари ходила ходуном, будто в утробе трупа завелись какие-то весьма неприятные паразиты, неистово пытающиеся вырваться наружу.