Виктор Зайцев - Повелитель стали

Скор сидел на полатях возле Слада, и они тихо беседовали. Белов поклонился, подошёл, проверил температуру у Слада. Лоб был нормальный. Староста спокойно дал осмотреть ноги сына, опухоль на сломанной ноге спала полностью, синяк тоже исчезал. Зашитая рана приобрела нормальный цвет, краснота сошла. Гость облегчённо вздохнул, угроза воспаления минула. Он попрощался с отцом и сыном, объяснив, что надо возвращаться к своему хозяйству. Улыбнулся Сладу, напомнил об обязательном удалении нитки. Спросил у Скора разрешения приехать осенью, на что тот ответил согласием. Ещё раз попрощавшись, Белов поклонился и ушёл.

Несмотря на то, что уже вечерело, он решил уплыть сразу, не дожидаясь Окуня, который оставался на ночлег. Бережёного бог бережёт, решил он, не рискуя здоровьем куриц и опасаясь дождя при наличии большого количества соли.

Уложив имущество, Белов помахал рукой подручным Окуня и выгреб на стремнину Камы, после чего пересел на корму и стал подруливать кормовым веслом, плывя по течению. Река здесь текла спокойно, чуть быстрее пешехода. До заката он рассчитывал отмахать больше двадцати километров.

Теперь Белов получил возможность спокойно осмотреть берега и сориентироваться. По его прикидкам, Выселки стояли недалеко от несуществующего здесь села Дедка. Берега Камы не переставали восхищать его реликтовыми дубовыми рощами с вкраплениями липы и немного берёзы. Тут путешественник вспомнил, что съестного у него не осталось, и подрулил к правому, высокому берегу, чтобы накопать червей или поймать лягушку для насадки. Закрепив лодку, он принялся шарить в траве вдоль берега, вылавливая кузнечиков и разыскивая лягушек. Попался почти сразу пяток лягушек, которых он спрятал в мешок и пошёл обратно к лодке. Сверху, со склона, раздались крики, потом шум, в котором привычное ухо сыщика безошибочно расслышало драку. Ему стало интересно, кто дерётся в этом бесконфликтном мире? Прихватив посох-карабин, поднялся по склону на шум.

Трое крепких парней, ещё безбородых, не спеша и явно глумясь, били худого парнишку, в котором Белов признал Третьяка, незадачливого помощника кузнеца. Тот, явно уступая в силе, не падал, а пытался защититься и упорно стоял на ногах. При появлении чужака избиение прекратилось, но не надолго.

– Иди отсюда, – сказал парень постарше, когда убедился, что Белов один.

– Почто бьёте Третьяка, староста велел его не трогать, – подошёл тот, чувствуя, что уговоры не пройдут, но попробовать надо.

– Да он сам… – ляпнул второй парень.

– Молчи, Окорок, – прервал его главарь и повторил: – Вали отсюда, бродяга.

– Только вместе с Третьяком, – Белов за руку отвёл Третьяка себе за спину.

– Тогда получи… – ударил чужака главарь.

Парни, конечно, были крепкие, но драться они не умели. Бывший сыщик скоро уложил их на землю, калечить не стал, понимая, что били они Третьяка, скорее всего, по заданию Скора. Носы и зубы у лоботрясов остались целые. Даже синяков на лицах не появилось. Недавние воспоминания о Русской Правде повлияли на действия опера. Он вспомнил, что пролитая в драке кровь или увечье облагаются серьёзными штрафами. Поэтому работал против подростков болевыми контролями и блоками. Пары вывернутых рук и прихваченной на болевой приём кисти хватило для вразумления драчунов. Чтобы не допустить жалобы от хулиганов на расправу над невинными подростками, он поставил парней на ноги и спросил имена, они оказались очень характерными – Будила, Окорок и Елага. После этого заставил всех троих поклясться перед богами, что их никто не бил и не калечил. Парни уныло пробурчали клятву Роду и Макоши. Затем Белов их отпустил, напомнив, что ещё будет в Выселках и узнает о соблюдении клятвы.

Глядя вслед плетущимся домой обидчикам, Третьяк спросил:

– А со мной что будет?

– А ты поплывёшь ко мне, – решил его спаситель, – тебе же некуда идти?

– Да, некуда.

– Вот и ладно, бери свой мешок.

Усадив Третьяка в лодку, Белов взялся за вёсла. Клятва клятвой, но отплыть подальше не помешает. Грёб, довольный сделкой с Окунем, он почти до заката, за это время проплыли место предыдущей ночёвки, где встретился Слад. Кама здесь была не очень извилистая, по прикидкам Белова, они отплыли от Выселков километров на двадцать или больше. Ночевать на берегу ему не хотелось, к счастью, попался небольшой островок, поросший ивняком. К нему и пристали путники. Отправив Третьяка разводить костёр, сам закинул донку с насадкой-лягушкой, приковал лодку к дереву и понёс вещи на берег. Паренёк уже наломал сушняка и бил огнивом по кремню, раздувая тлеющие искорки.