Владимир Марков-Бабкин - 1917 Марш Империи

– Я посчитал весьма вероятным, что нас ждет засада в предхолмье Туккума. Место очень уж хорошее, а наше появление там весьма ожидаемо. Лично я вскрыл бы там бронепоезд, как консервную банку.

– И не подавились бы, смею полагать?

– Не подавился бы. И потерь бы не понес.

– Охотно верю. Ваш послужной список говорит сам за себя. И что вы намерены делать в связи с этим?

– Здесь мы разделимся. Бронедрезины, бронепоезд и эшелон двинутся к Туккуму по рельсам. Впереди них, параллельно, по грунтовой дороге будет двигаться моя Особая мехрота. В районе предхолмья, мы, выпустив вперед разведгруппы, прочешем округу в поисках засады противника, и, по возможности, расчистим путь на Туккум для бронепоезда. Если же, мои предчувствия, лишь фантазии, то мы двинемся к городу, заходя сразу с двух направлений – по железке и по грунтовке.

* * *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. БРОНЕДРЕЗИНЫ РАЗВЕДКИ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.

«Пятерка» и «Шестерка», в полной темноте почти бесшумно катили по рельсам, приближаясь к намеченному участку. Малый ход бронедрезин отзывался лишь легким перестукиванием колес, безусловно слышимый в ночи, но, благо, поднявшийся ветер шумел верхушками деревьев и был шанс не слишком уж привлекать к себе внимание.

Где-то в полукилометре впереди них двигалась хорошо смазанная дрезина разведки, на борту которой были лишь четыре человека, невидимые и неслышимые дальше, чем в сотне метров от полотна дороги.

Позади всей кавалькады на самом-самом малом ходу крался бронепоезд №15 «Меч Освобождения», готовый в любой момент открыть огонь из всех своих орудий и пулеметов.

Подполковник Смирнов напряженно ждал, вслушиваясь в легкий перестук колес. Где-то там впереди движутся их глаза и уши, готовящиеся разыскать врага и дать знать куда стрелять бронепоезду.

Как хорошо воевать днем! Да еще и в составе линейных частей фронта! Редко, когда бронепоезд выползал за линию обороны своих войск, предпочитая поддерживать огнем свою пехоту, находясь у нее за спиной. Часто далеко за ее спиной. В этой операции все было иначе. Их «переобули» для рейда в немецких тылах и придали ССО, а это не сулило ничего хорошего в плане спокойной жизни. А уж «передача» их Емцу вообще была чем-то сродни катастрофе. Слишком уж яркой была репутация у этого офицера, и было совершенно ясно, что он склонен всякий раз ее подтверждать все более лихими и безумными выходками, которые после именовались командованием «блестящими операциями».

Но даже сейчас, когда задача и так была опасной до невозможности, он умудрился найти еще более «захватывающий» вариант, который вряд ли сулил что-то, кроме проблем. А может и гибели. И тот факт, что отряд Емца покинул их бронепоезд и эшелон, значительно улучшил настроение экипажа, у которого появилась надежда на то, что их осторожный командир и в этот раз не станет лезть на рожон.

Впрочем, уход Емца сотоварищи не снимал с самого Смирнова и его экипажа необходимости вовремя прибыть в Туккум и принять участие в обороне станции. Хотя, признаться, до разговора с Емцем, сам Василий Эрастович предпочел бы не изображать медленную цель, а положиться на скорость и огневую мощь, в надежде просто проскочить теоретически опасный район. В конце концов, Туккум – это лишь заштатная узловая станция, а отнюдь не Кёнигсберг, вряд ли тут так мудрили с оборонительными позициями.

А вон, совсем уж скоро, появится тот самый крайний холм, за которым начнется километр пустоши, так хорошо простреливаемый с обеих холмов. И лишь на выдвинутую вперед разведку вся надежда.

* * *

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.

Столь тихая и спокойная ночь над Вечным городом, была столь же нервной и тревожной во дворце. Отгремели торжества и балы по случаю двойной коронации, разбрелись многочисленные гости и прочие хозяева, лишь кое где попадались романтические парочки или группки хмельных и веселящихся. Предоставленная сама себе публика, ловила момент, пока монархи, главы государств, правительств, государственных делегаций и высшее военное командование заседало уже который час, в преддверии ожидающегося удара германцев и австро-венгров на севере Италии. Да и новость о гибели британского короля Георга не могла не наложить отпечаток на происходящее в штабах.

Натали стояла в полумраке балкона и глядела в дворцовый сад. Императрица Мария повелела оставить ее одну, но Иволгина знала, что Государыня не спит, а лишь ходит по своим апартаментам, как тигрица по клетке, не находя покоя и умиротворения.